Цивилизация
— Вы были первым, кто экранизировал роман Майкла Доббса «Карточный домик», а теперь принимаете участие в адаптации этого сериала в США, не так ли?
— Не совсем так, я не адаптировал американский сериал. Я знаю, что в титрах меня называют исполнительным продюсером. Но все, что я сделал, — разрешил им использовать мой сюжет. А они лишь попросили, чтобы я не говорил плохо про их шоу.
— Политические хитросплетения какой страны, на ваш взгляд, интереснее для экранизации?
— Я был не очень хорошо знаком с политической системой США, но многое узнал благодаря сериалу. Взять, к примеру, роль лоббистов в принятии политических решений или способ голосования в парламенте, который действительно отличается от нашего, британского.
Кроме того, там есть Фрэнк Андервуд, за которым стоит убийство людей. Но я не думаю, что эта особенность присуща только американской системе.
— Как вы думаете, изменится ли главный герой на фоне победы Трампа?
— С одной стороны, характер Фрэнка уже сложился, и серьезные изменения могут только разрушить сериал. Но с другой стороны, в мелочах — почему нет? То, что Трамп пришел к власти в США, одновременно комично и пугающе. Потому что он очень импульсивен. Вы представьте, что такой человек живет с пальцем на красной кнопке.
Возможно, в современном мире нам было бы лучше иметь президента-негодяя вроде Фрэнка Андервуда.
Он по крайней мере не хотел бы начать ядерную войну. Насчет Трампа такой уверенности нет.
— В то же время есть персонаж Клэр Андервуд, в которой можно увидеть параллели с Хиллари Клинтон. В последнем сезоне сериала она уверенно приближается к посту вице-президента. Но судя по итогам выборов в США, всеобщая борьба за права женщин потерпела поражение.
— Да, похоже на то.
— Вы думаете, Клэр сдастся так легко?
— Нет, я думаю, что она в какой-то момент выступит против мужа и попробует стать президентом сама. Но это моя догадка. Наш сериал для BBC закончился тем, что жена организовывает смерть своего мужа. Возможно, они повторят этот прием.
— В американском «Карточном домике» президент России Виктор Петров — единственный, кто не боялся Фрэнка Андэрвуда. Россия — удобный антагонист или пришла пора искать новых врагов?
— Хорошо было бы думать, что это может измениться.
Но тогда и России, возможно, придется избрать себе менее воинственного президента.
Потому что именно так это видится снаружи. Но, возможно, мы ошибаемся и он таким образом пытается возродить гордость в российской нации.
— Ваша версия одноименного сериала для BBC знакома далеко не всем.
— Да, но благодаря выходу американского сериала с ней ознакомились гораздо больше людей, дав ей новую жизнь.
— Почему, по-вашему, в свое время она не снискала такой популярности?
— Это был чисто британский сериал. Я даже не уверен, что его показывали за пределами Англии, тем более в США. Возможно, как раз из-за различий в политических системах аудитория просто не смогла бы разобраться в хитросплетениях сюжета.
— Сюжет действительно интригует, ведь главный герой даже смог свергнуть короля.
— На самом деле теоретически это возможно.
— Это законно?
— Наша королева Елизавета всегда очень была аккуратна в выражении политических взглядов, старалась не афишировать их и не дать им просочиться в прессу. А вот ее сын — это сплошное собственное мнение.
Если когда-нибудь он станет королем и попробует спорить с политиками, не исключено, что настанет момент, когда парламент решит разделаться с монархией.
Его вряд ли казнят, но могут вежливо попросить отречься от престола, выбрать себе резиденцию из числа своих дворцов и удалиться туда для проживания.
— Это может привести к абсолютному свержению монархии и пересмотру политического строя?
— На мой взгляд, да. Очень много людей в Великобритании не верят в монархию, и со стороны кажется, что это наименее ценная вещь в традициях Великобритании. Наследственная система правления кажется абсурдной, но очаровательной. Людям всегда нравилось читать о королевской семье, особенно во времена принцессы Дианы.
— В Великобритании сейчас так много кандидатов на престол, что это тоже своего рода «Карточный домик». Вам неинтересен такой сюжет?
— В России знают такой сериал — «Корона»? Он только выходит.
— Знаем, он про молодость Елизаветы.
— Сценарий к нему написал Питер Морган, который специализируется на драмах королевской семьи. Так вот я не по этой части.
— А что насчет более актуальных событий? Интересна ли вам социальная проблематика, феномен Brexit?
— Итог голосования удивил всех, даже сторонников Brexit. Все это привело к баталиям на тему того, кто станет новым премьер-министром. Вот был мэр Лондона Борис Джонсон, был его соратник Майкл Гоув, который должен был его поддерживать. Но после референдума Гоув неожиданно изменил свою точку зрения и сам стал метить на этот пост. И тогда очень тихо, как змейка, появилась Тереза Мэй, которая была в тени во время всей кампании (по выходу из Евросоюза. — «Газета.Ru»).
В общем, мне все происходящее вокруг Brexit напоминает черную комедию.
Я бы хотел об этом написать, но не уверен, что был бы наилучшей кандидатурой.
— Вы написали сценарии к более чем 70 фильмам и сериалам. Если сравнивать Великобританию и США, можно назвать самые излюбленные сюжеты в этих странах?
— Конечно, существуют типичные для США темы — это американская мечта, путь из хижины в лесу до Белого дома. Или, например, золотой мальчик, который достиг блестящих высот к 20 годам, а вся дальнейшая его жизнь — это постепенный путь вниз.
— А какие в Англии самые любимые, извечные темы?
— У нас очень популярны семейные драмы.
И, как это ни печально, англичане по-прежнему одержимы понятиями классовых различий.
Есть маленькая, но очень важная школа производства фильмов под руководством Кена Лоуча. Они ставят остросоциальные драмы про несчастных страдающих людей, которых сломала жестокая система.
Я обсуждал похожую тему с двумя российскими драматургами. Они говорили, что русские люди тоже любят страдания в литературе, в драме. Вы согласны с этим?
— Ну, конечно, это же у нас родился Достоевский. Но раз вы затронули литературу, расскажите, как вы работали над адаптацией «Войны и мира»?
— Признаюсь, я никогда ее прежде не читал, и когда начал работу, то не догадывался, что мне придется иметь такие тесные контакты с Россией (смеется).
Я постарался забыть, что это величайшая книга во всей литературе, а просто читал ее как историю о захватывающих судьбах, о том, что война делает с людьми, с семьями.
Я выбрал те кусочки романа, которые интересны лично мне: все, что связано с Наташей, Пьером, с князем Андреем. И закрутил фильм вокруг этих героев. В конечном счете в фильме было больше любви, чем войны.
— Что помогло вам в работе?
— В процессе подготовки к написанию сценария я проконсультировался с экспертами по Толстому. Есть американский профессор, который 20 раз прочел этот роман на русском. Он указал мне на качества, которые привлекают русских людей в этом романе.
В частности, Толстой очень ценил в своих героях некоторую непосредственность и даже детскость.
Про Наташу многие говорят, что она как маленький ребенок и ведет себя соответственно. Но именно это качество, возможно, ценилось Толстым больше всего.
— Вы слышали, что «Война и мир» очень понравилась нашему президенту Владимиру Путину?
— Да, он сказал, что нам удалось что-то понять о загадочной русской душе. Это большой для меня комплимент.
