Цивилизация
21 января в российский прокат выходит «Игра на понижение» Адама Маккея — основанная на реальных событиях история о том, как несколько дельцов с Уолл-стрит почти независимо друг от друга предсказали обвал рынка, приведший к кризису 2008 года. Первую скрипку в блистательном актерском составе, объединившем Брэда Питта, Стива Карелла и Райана Гослинга, играет Кристиан Бейл. Склонный к кардинальным перевоплощениям артист исполнил роль Майкла Бьюрри — чуть аутичного металлиста и гениального аналитика, который первым, еще в 2005-м, просчитал обвал рынка и понял, как на нем заработать не выходя из офиса. В преддверии выхода «Игры на понижение» в прокат Бейл побеседовал с корреспондентом «Газеты.Ru».
— Скажите, что прежде всего привлекло вас в этой роли?
— В первую очередь — одержимость Адама. Когда он позвонил и предложить сыграть Майкла, его голос буквально звенел от напряжения, в нем были все эмоции сразу — восторг, отвращение, ярость и ирония. При этом он не отпугивал, а, наоборот, заражал своей энергией, сопротивляться было бесполезно. Кроме того, Бьюрри — это по-настоящему потрясающий человек, и сыграть его — большая удача.
— Расскажите немного о нем.
— Он невероятно интересный человек. Во-первых, это первый, кто во всеуслышание заявил о грядущем обрушении рынка недвижимости, которое привело к финансовому кризису 2008 года. Но мало того, он еще и точно предсказал, когда все это случится. Майкл очень хорошо знает себя, свои сильные и слабые стороны.
При этом буквально живет и дышит цифрами, для меня это его свойство и вообще то, как устроен его мозг, так и осталось непостижимым.
Он может провести несколько дней, непрерывно анализируя биржевые сводки и вообще все, что связано с цифрами. Для меня важно, что это именно страсть, настоящая и искренняя, зарабатывание денег его интересует далеко не в первую очередь, в отличие от прочих дельцов с Уолл-стрит.
— Вы же встречались перед съемками?
— Да, я ездил к Майклу в Северную Калифорнию. Предварительно нам составили распорядок дня — завтрак, ланч, то-се... В итоге мы сели друг напротив друга примерно в 8.30 утра и встали только через девять часов. Это была одна из самых поразительных и захватывающих бесед в моей жизни.
— Что вам нового удалось узнать о кризисе, пока вы готовились к съемкам?
— Я прочел абcолютно все, что на этот счет писали газеты, помимо всех этих историй про Хэнка Полсона, Бена Бернанке, AIG... Но я научился у Майкла одной важной штуке: пока мы снимали фильм, я много думал про все эти расклады, но как только закончили съемки, моментально выкинул с головы (смеется). Сейчас уже сложно что-то вспомнить.
— Что в изучении истории кризиса было для вас самым неожиданным?
— Самое удивительное, что все это не так сложно, как кажется, а я не такой тупой, как всегда думал. Ну то есть как. Я не разбираюсь во всех этих сокращениях, но покажите мне картину целиком, и я разберусь в том, что происходит. Для того чтобы смотреть наш фильм, не надо быть профессиональным финансистом. Мне кажется важным, чтобы люди это поняли.
— В чем был главный вызов в работе над «Игрой на понижение»?
— Это сложно объяснить. Понимаете, мне очень нравится Майкл, но важно было не дать себе поверить в то, что он был героем. Настоящей правдивой истории не получилось бы, если бы я убедил себя в том, что в нем и других персонажах не было никаких отрицательных черт. Майкл это, кстати, отлично понимал, и сам первым сказал, что никаким героем он не был. Фильм получился интересным именно благодаря тому, что в какой-то момент зритель почти верит в то, что он и остальные персонажи — отличные парни.
Но в финале ты понимаешь, что ничего героического в них нет:
нет ничего сверхъестественного в том, чтобы говорить правду. Но Уолл-стрит такое место, где быть честным уже что-то из ряда вон выходящее.
— Как вам кажется, мы учимся на своих ошибках или обречены вновь повторить их?
— Мы, конечно, должны учиться, и каждый знает, что надо делать. Большие банки должны перестать существовать. Нужно быть уверенным, что корпорации, способные обрушить все, больше не появятся. Но в реальности ничего не изменилось, так что все может повториться.
— Давайте вернемся к подготовке к роли. В чем она заключалась?
— Ну, знаете, у меня была удивительная возможность очень подробно изучать своего героя, не опасаясь, что он вызовет полицию и обвинит меня в домогательствах (смеется). Больше всего, конечно, я благодарен времени, проведенному с Майклом. Кстати, важным моментом была его физическая форма. Он вообще довольно здоровый парень, а в те годы еще и постоянно качался, так что мне надо было набрать мышечную массу — и сделать эту дурацкую стрижку из дешевой парикмахерской типа Supercutrs. Ну и, наконец, мне пришлось выучить партию барабанов из песни Pantera «By Demons Be Driven». Было очень круто!
— Есть ли какие-то принципиальные различия в подготовке к ролям Бьюрри и, например, Дики Эклунда из «Бойца»?
— Да нет, кардинальных различий нет. Конечно, разнятся цели и задачи, но принцип один и тот же. Смысл в том, чтобы максимально расположить к себе героя, сделать так, чтобы он пустил тебя в свою жизнь, позволил наблюдать за собой, научиться быть незаметным, как муха на стене. И в то же время ты должен и сам максимально раскрыться, потому что какого черта кто-то должен делиться с тобой сокровенным, если ты не отвечаешь взаимностью? Способы достижения такой близости всегда разные, но идея одна и та же.
— Давайте вернемся к разговору о режиссере. Вы очень тепло о нем говорите, но для большинства актеров и зрителей Маккей — комедиограф и, соответственно, последний человек, которому можно довериться в случае с серьезной историей о кризисе.
— Ну да, я придерживался того же мнения, пока мы впервые не поговорили. Я уже упоминал одержимость, страсть, с которой он относился к этой истории. Так вот, для меня такое отношение — это необходимое свойство и одна из гарантий успеха. Постепенно я понял, что Адам — это идеальная кандидатура.
Сами подумайте, такой человек способен снять по-настоящему неклишированный фильм про Уолл-стрит.
Он умеет делать кино увлекательным, выдерживать баланс между трюками, юмором и действительно жутковатыми эпизодами. По «Игре на понижение» очевидно, что лучшего режиссера нам было не найти, он блестяще со всем справился.
— Ваш герой не встречается ни с кем из остальных действующих лиц. Как вы это снимали?
— А вот ровно так, как вы видите на экране. Я сидел в своей комнате в офисе, ко мне периодически заходил кто-то из немногочисленных партнеров, а все остальное время я был наедине с голосом Адама в динамиках. Он непрерывно объяснял мне, что делать, например ржать на протяжении нескольких дублей (смеется.).
— Вашими коллегами по «Игре на понижение» стали прекрасные актеры...
— Ни одного из которых я ни разу за время съемок не видел! (Хохочет.)
— Даже на репетициях? Или во время подготовительного периода...
— Нет! Вообще. Ни разу. Никого. Не видел. И даже не разговаривал! Кроме того, меня снимали первым, в первую неделю съемок, а остальных позднее. Я даже попросил гримеров, чтобы они как бы случайно в присутствии остальных актеров обсудили, как хорошо было работать в первую неделю. Ну, знаете: «Было так круто, почему так не может быть всегда?» (Смеется.) Короче, я никого не видел до самой премьеры, да.
— Как вам, кстати, пришелся фильм целиком?
— Я был в восторге. В полном. Сразу сказал: «Включите сначала, хочу еще прямо сейчас». Он оказался еще более затягивающим и прикольным, чем я мог себе представить!
— Фильм стал фаворитом сезона наград. Что для вас значит такое внимание к картинам с вашим участием?
— Ну, это вроде как классный комплимент, но какая к черту разница? Я имею в виду, что для меня имеет значение, талантливое кино или нет. Можно ли оценить это наградами? Когда-то можно, когда-то нет. Мне просто дико нравится сниматься, и я стараюсь хорошо сделать свою работу, раскрыть характер на экране. Если эта работа удостаивается номинации или награды — отлично. Но если бы это было моей единственной мотивацией, то я был бы в собственных глазах полным идиотом.
