Цивилизация
Этим опусом международный фестиваль современного танца «Dance Inversion» начал разворачиваться от цельной архаики (первый показ феста — африканский «Зов») к немереной рефлексии. У бельгийской постановки, хоть она и числится в рамках танц-фестиваля, есть режиссер, Коэн Аугустийнен, и нет хореографа. Танца тоже почти нет, балета – тем более, все больше акробатика и бытовой жест, резким акцентированным «произношением» сгущенный до символа.
Режиссер «Импорта-Экспорта» производит не танец, а театр телесной физики. И наполняет его «живой музыкой» — струнный квартет здесь восседает на контейнерах, которые нужны для атмосферы «вечного переезда». В джазе только девушки — четыре музыкантши играют на скрипках, альте и виолончели. С неуютных контейнеров льется нежнейшая музыка барокко. Это, по замыслу авторов, сладкая «обманка», вроде знаменитой фразы «человек рожден для счастья, как птица для полета». Поющий контратенор обман усугубляет, заманивая публику фиоритурами высокого голоса и по-французски спетыми фразами о любовных идиллиях. Потом, правда, режиссер стаскивает девушек и тенора с подмостков, внедряя их в гущу действия.
Знай, зритель: музыка обещает, а жизнь разочаровывает. И идиллия не вечна...
Шестеро исполнителей из разных стран (от Кубы до Канарских островов) одеты в джинсы и майки, что само по себе должно подчеркивать актуальность. Как пишет Аугустийнен, его спектакль возник из «бессилия, которое он ощутил после просмотра документального фильма «Кошмар Дарвина» о злоупотреблении рыбными ресурсами озера в Танзании». Но ошибется тот, кто подумает, что «Импорт – экспорт» создан в защиту экологии. Слово «бессилие» — ключевое в замысле, а рыбные ресурсы всего лишь подвигли автора на глобалку. Он замахнулся на философско-социальный аспект темы. При этом бессилие и его естественный антипод — сила – постановщиком рассматривается, словно в микроскоп: избранная тема тщательно обсасывается со всех сторон. Даже слишком подробно.
В финале полуторачасового зрелища чувствуешь: еще слово на эту тему – и ты невольно закричишь.
Тем не менее, смотреть спектакль интересно, хотя пересказать невозможно. Буквальные описания не дадут ничего. Ну, допустим, один персонаж передвигается на костылях — ковыляет и падает, падает и ковыляет. Другой бодро ползает, до отказа скрестив нижние конечности и перекидывая тело в воздухе – как если бы брейк танцевали со связанными ногами. Третий швыряется собственной обувью или прыгает под душещипательный русский романс «Туманно на душе, темно и беспросветно». Двое целуются, стоя на руках. Четверо глазеют на пятого, бродящего с лодочным мотором за спиной. А все вместе то скачут на собственных ягодицах, то кидают друг друга из рук в руки. И что?
Бельгийцы умело демонстрируют варианты дискретного жеста и умеют создать впечатление замкнутого пространства на открытой сцене. Избранная тема вообще благодатна для искусства движения: в конце концов, современный танец технически основан на чередовании сжатия (силы) и расслабления (бессилия). Бессилие для артистов – отправная точка для всех прочих эмоций, как покой — потенциальный источник движения. «Импорт-экспорт» сложен из цепи этюдов на заданные психологические темы. Например, всякие аспекты досады. Бессилие и сила влечения, неважно, кому и к чему. Секс: сначала — сила, потом – бессилие. Ролевая игра «я начальник, ты дурак» с перманентной переменой ролей. Может быть, мизансцена «унижение паче гордости». И, несомненно, эпизод «всякая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Главная мысль спектакля: бессилие – оно везде.
Вам приходилось подтягиваться на шведской стенке, когда руки слабые? Подниматься на десятый этаж с набитыми сумками и при сломанном лифте? Или бороться с икотой?
Иной раз казалось, что режиссер просто пошел по следам Питера Брейгеля, в 16 веке написавшего знаменитую картину «Фламандские пословицы». Спектакль тоже переполнен изображениями сентенций: «чему быть, того не миновать», «одиночество в толпе», «жизнь прожить — не поле перейти». Даже фраза «биться головой о стену» воплощена буквально. Именно крайность конкретности и делает ее небуквальной. Игра прямых и переносных смыслов держит «Импорт-экспорт» на плаву.
Некоторые сценические ситуации диалектичны, качаясь от пессимизма к оптимизму: то ли капля камень точит, то ли плетью обуха не перешибешь. Но в итоге зрители наполняются атмосферой всеобщей бескрылости, постоянной тяги к низу, к взлету, заранее чреватому падением. И это, право, грустно. Хорошо, когда рожденный ползать летать не может. А если может и хочет, да не дают?
