Цивилизация
Основа рыночной экономики — защита права собственности. Без этого не может быть владения средствами производства, купли-продажи (продавать можно только свое), залога, кредита и т. д. Это азы экономической теории. Есть исследования, которые на исторических примерах показывают прямую связь между степенью защиты прав собственности и процветания общества, основанного на демократии и рыночной экономике.
Начиная с 1992 года, после массовой и беспорядочной приватизации владение и контроль за собственностью, способы ее защиты в России много раз менялись — от бандитского «крышевания» до цивилизованной судебной защиты. В 90-е годы тенденция к возрастанию защищенности собственности все же была очевидна. Однако в начале нулевых она поменяла свое направление. И, увы,
главным разрушителем прав собственности стало государство, власть.
Власть быстро объяснила всем «по понятиям», кто в доме хозяин. Тональность задали, конечно, федеральные органы — разгромом империй Березовского, Гусинского и особенно Ходорковского. Если компанию в $20 млрд можно забрать за долги по задним числом пересчитанным налогам, а хозяина посадить — ясно, что понятие собственности стало весьма условным. Она является собственностью в России лишь постольку, поскольку это позволяет власть.
Идея была с восторгом принята российскими силовыми структурами сверху донизу. Они на всех уровнях стали активно вмешиваться в хозяйственные процессы. По заказам конкурентов, рейдеров, а то и по своим собственным. За десятилетие выстроена целая стройная система произвола по отношению к бизнесу, имеющая своеобразную легитимацию. И выглядит эта система следующим образом.
1. Любая хозяйственная сделка может быть признана преступной, если суд (а сначала следствие) усмотрит в совершении этих легальных действий умысел на совершение преступления (не верите? Почитайте постановление Верховного суда № 51 от 27 декабря 2007 года). Вдумайтесь — любая. Пусть она абсолютно законна согласно Гражданскому кодексу и выигранным арбитражным процессам.
2. В Уголовно-процессуальном кодексе как-то случайно забыли указать, что решения гражданских судов и арбитражей имеют значение для уголовного процесса (преюдиция). И хотя соответствующая норма присутствовала в общем судебном законодательстве, органы следствия приняли для себя простую тактику — они выполняют УПК, а там этого не было. И бывали случаи, когда предприниматель, радостно выходя из зала суда после выигранного процесса, тут же задерживался и заключался под стражу по этому делу.
3. Можно особенно не заморачиваться поиском доказательств совершения преступления, если прибегнуть к понятию «покушения» на совершение преступления. Итак, если следствию «показалось», что при заключении любой хозяйственной сделки у одной из сторон был «умысел», — дело можно раскручивать по полной. А если не хватает доказательств (например, что деньги по сделке поступили на счета другой компании согласно договору, а вовсе не на твои личные) — прибегнуть к понятию «покушение».
4. Любое хозяйственное дело заканчивается автоматически статьей по легализации доходов. И опять-таки не обязательно доказывать факт присвоения подозреваемым каких-либо денег, достаточно заявить об «умысле» и «покушении».
5. Список преступлений в сфере экономики все время растет благодаря поправкам в УК РФ. И, конечно, в каждом случае есть веские основания. Но посмотрите, во что превратился УК – теперь есть отдельные статьи по лжепредпринимательству и незаконному предпринимательству (это разные статьи), по легализации, по злостному уклонению от погашения кредиторской задолженности, по недопущению конкуренции, по незаконному использованию товарного знака, по нарушению правил изготовления и использования государственных пробирных клейм, по подкупу участников и организаторов спортивных соревнований, по злоупотреблениям при эмиссии ценных бумаг, манипулированию ценами на рынке ценных бумаг, по изготовлению поддельных кредиток, незаконному обороту драгметаллов, невозвращению из-за границы средств в инвалюте, преднамеренному и фиктивному банкротствам и многие, многие другие. Часть из этих статей, с моей точки зрения, вообще не подпадают под уголовное преследование (достаточно арбитражных судов, пусть наказывают рублем), а некоторые вообще возмутительны — устанавливают уголовную ответственность за нарушение не законов, а подзаконных актов.
В общем, вечно молода старая истина – был бы человек, статья найдется.
6. Судебная система претерпела существенные изменения. Теперь нет «телефонного права». Суд теперь считает себя частью власти и всегда на ее стороне. На стороне чиновника, следователя, милиционера. Звонить никому теперь не надо, все происходит автоматически. Это абсолютно очевидно в ходе рассмотрения дел по разгону митингов. Суд всегда верит только показаниям милиционеров и не верит показаниям участников митингов, так как они «заинтересованные лица». При таком подходе ясно, кто всегда будет «виноват». Но это очевидно и в другом — в 95% случаев суд утверждает обвинительное заключение. Фактически неутверждение приговора неформально рассматривается как основание для подозрений в даче судье взятки, настолько редки такие случаи. Судьи стараются избегать таких скандалов — лучше вынести условный срок, чем оправдать. Введение суда присяжных резко выбивается из общей колеи — там доля оправданий доходит до 20%. Поэтому список дел, который может рассматриваться присяжными, регулярно сокращается.
7. Но главное не в этом. 3/4 возбужденных уголовных дел не доходят до суда вообще, закрываются по инициативе самих следственных органов. Однако в процессе расследования следственные органы имеют право изымать документы, налагать аресты на имущество, задерживать подозреваемых (через суды — но см. п. 6). И они активно пользуются этими возможностями. Особенно болезненно воспринимается людьми содержание под стражей — в следственных изоляторах. Условия содержания в СИЗО, как показывает череда смертей задержанных (дело Магнитского), весьма далеки от нормальных. Люди месяцами и годами сидят под стражей, а потом оказывается, что дело закрыто и претензий к ним нет. Вспомните дело Сторчака. И никто не несет за это ответственности. А если дело доходит до суда — то в половине случаев обвиняемых в хозяйственных преступлениях выпускают прямо в зале суда — т. к. они уже отсидели назначенный им срок в следственном изоляторе. Вдумайтесь — уже отсидели. До суда!
Нет, не спешите обвинять меня в том, что я мажу все черной краской. Конечно, есть и реальные мошенничества, и другие хозяйственные преступления. Конечно, есть честные и относительно честные следователи. И справедливые судебные приговоры. Но вопрос совсем не в этом. Вопрос в том, что
вся система уголовного преследования выстроена абсолютно репрессивным образом. Любой отдельный человек, следователь или судья бессилен против нее. В джунглях надо жить по закону джунглей или тебя сожрут. А уж подозреваемый и обвиняемый просто беззащитен перед этой системой, если не имеет своего «бокового» входа в нее.
Вероятность выбраться без потерь, если ты попал в тиски российского правосудия, с каждым годом стремительно уменьшается. Самые жуткие беззакония творятся на совершенно законном основании.
Но вот изменилась политическая ситуация в стране. Прошел «экватор» президентского срока Дмитрия Медведева, и сразу заметно обострилась конкуренция за избирателя. Предыдущий президент и нынешний премьер пошел по пути «раздачи слонов» — денег, которых нет (вспомним про дефицит бюджета). И мы наблюдаем на фоне совсем еще не закончившегося кризиса резкое увеличение социальных расходов, продолжение финансирования чрезвычайно дорогих амбициозных политических проектов и ненужных трубопроводов (надо подкормить «своих»). Что может этому противопоставить нынешний президент?
Медведев объявил курс на модернизацию. Идея захлебнулась в словах. Потому что ее должно осуществлять правительство, совсем не заинтересованное в повышении рейтинга действующего президента. Тогда президент ударил по нескольким ключевым элементам выстроенной репрессивно-судебной системы.
1. В декабре 2009-го Медведев подписал поправки в УПК, которые ввели туда реальную преюдицию, т. е. обязанность следственных органов и уголовных судов принимать без рассмотрения решения арбитражных и гражданских судов.
2. Затем началась кадровая чистка в органах, управляющих тюрьмами и СИЗО. Поводом послужила смерть адвоката Магнитского.
3. Наконец, парламент принял президентские поправки о неприменении меры заключения под стражу по предпринимательским статьям.
Если бы это осуществилось, то означало бы почти полную ликвидацию «бизнеса» коррумпированной части силовых структур. Система восприняла все поправки в штыки. И стала минимизировать «потери» и развивать свое собственное наступление.
С преюдицией поступили просто. Следствие взяло на себя толкование решений судов и арбитражей. Особенно в тех случаях, когда таких решений много и всегда можно приписать одним решениям большую важность, чем другим. Инициатива практически утонула.
Кадровые перетасовки в тюремной системе, похоже, пока не оказали на нее большого воздействия, что подтверждается продолжающимися возмутительными случаями смертей в СИЗО из-за неоказания медицинской помощи.
Поправки в статью 108 УПК, запрещающие применять заключение под стражу в качестве меры пресечения к подозреваемым по экономическим преступлениям, внесенные президентом в феврале 2010-го, были восприняты бизнес-сообществом крайне благожелательно. Однако никакого массового «исхода» бизнесменов из СИЗО не последовало в результате тихого саботажа со стороны судов. Судьи стали трактовать их деяния как не относящиеся к сфере предпринимательской деятельности. Почему-то считая, что эти поправки относятся только к статьям УК, где прямо указано понятие предпринимательства (типа незаконного и лжепредпринимательства, по которым есть всего лишь сотни из сотен тысяч уголовных дел, связанных с экономическими преступлениями).
ФСБ инициировала поправки в законодательство, расширяющие ее право вмешиваться в любые процессы, которые она сочтет угрожающими безопасности страны.
Однако президент настаивает на своем. Недавно Верховный суд принял разъяснение, что к предпринимательской деятельности относится вся деятельность бизнеса, направленная на извлечение прибыли, в соответствии с Гражданским кодексом. Увы, формулировки ВС оказались несколько расплывчаты, и пока ситуацию никак не изменили. Готовятся поправки в законодательство в Государственной думе с четким установлением того, что понимать под термином «предприниматель». Интересно, будут ли они однозначны и окончательны?
У нас на глазах происходит многоходовая интрига, настоящая драма, связанная с попыткой президента преодолеть наследие «благополучных нулевых» и существенно ограничить произвол (раньше, в 90-е, говорили беспредел) силовых структур государства в отношении бизнеса. Система отчаянно сопротивляется, ей есть за что бороться.
Президент против системы. Кто победит? Пожалуй, впервые я безоговорочно на стороне президента Медведева.
