Цивилизация
В четверг, в день 96-летия Октябрьской революции, в Москве состоятся три левые акции различной степени массовости. В 16.30 КПРФ провела традиционное шествие от Пушкинской до Театральной площади. Второе мероприятие — «Красный марш», который так и не получил согласования со стороны мэрии, но все равно состоится, стартовав от памятника Тимирязеву на площади у Никитских ворот в 18.00. И в 19.00 пройдет еще одна несанкционированная акция — анархистов. Окончательное место ее проведения достоверно неизвестно.
Самой массовой, безусловно, стала манифестация системных левых, хотя необходимо признать, что марш коммунистов с каждым годом немного теряет в численности. По мнению экспертов, это связано в первую очередь с тем, что электорат КПРФ — не вполне левый в современном понимании.
«Что такое современные левые на Западе? Это интернационалисты, люди, выступающие против любых форм дискриминации, это люди, приоритетом которых является не стабильность и порядок, а свобода и самовыражение,
— считает вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. — У нас избиратель, голосующий за левых, очень уважает государство как исторический феномен. Может плохо относиться к нынешней элите, к чиновникам, но принципы государственничества являются безусловными. Это избиратель из 70–80-х. Для него важно прийти на выборы, отыскать аббревиатуру КПРФ и проголосовать. Это люди имперские, люди ностальгические, люди, выступающие за порядок и в этом смысле близкие на самом деле к избирателям власти. Разница в том, что теперешняя власть неспособна обеспечить даже минимальный порядок, поэтому они голосуют за оппозицию».
По мнению эксперта, КПРФ радикально отличается от своих европейских коллег: западные коммунисты сегодня — это интернационализм, в том числе в форме борьбы за права иммигрантов, равноправие — в частности, в виде феминизма и борьбы за равные права сексуальных меньшинств.
Риторика российских коммунистов диаметрально противоположна: борьба с гей-парадами и ужесточение миграционного законодательства.
Впрочем, политолог убежден, что эта электоральная группа будет неизбежно сокращаться. «Поддержка КПРФ будет уменьшаться с уходом советского поколения. Может, для «новых левых» появятся возможности, но это вряд ли задача на ближайшее время», — полагает Макаркин.
«Новые левые», которые пока не стали элементом политической системы, в большинстве являются проводниками именно европейских социалистических ценностей. Через час после начала шествия КПРФ на Никитских воротах заявлен «Красный марш», который должен стать своего рода несистемным ответом коммунистам. Но даже по словам организаторов, вряд ли станет массовым — при том, что об участии в шествии заявили без малого двадцать организаций: Межрегиональное объединение коммунистов, «Левый фронт», политическая партия «Другая Россия», анархисты, Союз коммунистической молодежи – СКМ, Революционная рабочая партия – РРП, Движение общежитий Москвы— ДОМ, Комитет защиты прав граждан — КЗПГ, Левое социалистическое действие – ЛевСД, РКП-КПСС, политическая партия «Коммунисты России», РКСМ, Совет рабочих Москвы, «Трудовая Россия», «Новые левые», «Российское социалистическое движение» – РСД, инициативные группы предприятий Москвы (заводов «Салют», ЗИЛ, «Красный пролетарий», Трехгорка).
«Мы думаем, может прийти от пятисот до полутора тысяч человек — сложно что-то предсказать, — сообщил «Газете.Ru» координатор форума левых сил Денис Зоммер. — Некоторые организации придут в виде представителей, а не актива, а есть те, кто готов выставить актив: межрегиональная организация коммунистов, которые строят объединенную компартию, «Другая Россия», «Левый фронт», Революционная рабочая партия».
Начиная с зимних протестов 2011 года по итогам выборов в Госдуму, представители левого сегмента преобладали на большинстве акций протеста. Во время маршей «с водоразделом» по Страстному бульвару, когда колонну протестующих делили на два потока, левая сторона, состоящая из несистемных коммунистов, социалистов и анархистов, уверенно соперничала по массовости с правой, в которой шли националисты, либералы и общегражданские активисты.
Левые были очень широко представлены во время знаменитого «иннаугурационного» шествия 6 мая 2012 года, которое привело к «болотному делу». Во время последнего шествия в защиту «узников Болотной» 27 октября левая колонна собрала всего несколько десятков участников.
На аналогичную акцию в среду на Красную площадь пришли около ста человек — с учетом того, что кроме левых там было достаточно много гражданских активистов. По мнению экспертов, левые не смогли воспользоваться шансом, который мог увеличить численность уличных активистов. С одной стороны, протест активизировал достаточно большое количество сочувствующих среди молодежи, в первую очередь студентов. С другой стороны, спонтанное пополнение оказалось задействовано только и исключительно в протестных акциях. Несистемные левые организации не смогли замотивировать неожиданных волонтеров, включить их в системную работу и привлечь в свои ряды в качестве полноценных активистов.
«После подъема уличного движения 2011–2012 годов радикальные левые, как мне кажется, не смогли вынести важные для себя уроки, перестроиться в этих новых политических условиях, когда были новые перспективы, — считает активист Российского социалистического движения историк Илья Будрайтскис. — Все контуры, которые были у уличного движения 2011–2012 годов, несмотря на спад, являются чрезвычайно показательными и, как я уверен, неизбежно в других формах возникнут в будущем.
Проблема в том, смогут ли левые силы сделать выводы из противоречивого опыта и подготовиться к новым ситуациям, либо опять встретят это как желательную неожиданность».
Одним из ключевых факторов, повлиявших и на численность, и на активность несистемных левых, стали репрессии. Анархисты прекратили активную политическую борьбу после штурма химкинской администрации в 2010 году и последовавших за ним арестов лидеров движения. Последний серьезный выход красно-черных произошел 6 мая, но в результате из активной политической жизни выбыли сразу несколько видных участников движения, в первую очередь Алексей Гаскаров. Акции «Левого фронта» серьезно сократились в численности после ареста Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева, эмиграции Алексея Сахнина, а также трагической смерти Константина Косякина.
Впрочем, уровень электоральной поддержки левых остается достаточно высоким. По мнению секретаря по социальным движениям, члена президиума центрального совета «Справедливой России» Олега Шеина, за социалистов «с поправкой на фальсификации» стабильно голосуют около 40% жителей России. Официальные итоги выборов свидетельствуют о поддержке левой идеи 32% пришедших на участки (КПРФ+СР). При этом в рейтинге электоральных предпочтений ВЦИОМ за 27 октября фигурирует значительно меньшая цифра — 15,2%.
«Нет кризиса левой идеи, есть кризис структурированных организаций, причем всех — и системных, и несистемных, — убежден Шеин. — Левое движение — это не просто ритуальные речи с трибун. Это массовое социальное движение,
которое если проводит манифестацию, то для конкретных целей, не для того, чтобы выйти на улицу прогуляться. Структурированный левый сегмент отошел от решения конкретных задач. Но это преодолимые вещи».
По словам Шеина, социалисты уже приступили к конкретной полевой работе: с 15 октября начались забастовки на заводе «Антолин» в Ленинградской области. Стоит отметить, что в Европе и Америке организаторами забастовок выступили бы профсоюзы. В России в борьбу с капиталом за права трудящихся включился депутат местного закса и анархисты из «Автономного действия».
«Мы работаем над законом о капремонте, работаем с профсоюзом здравоохранения, который организует «итальянские забастовки», — рассказал Шеин. — Думаю, в этом достигнем успеха».
Тем временем неструктурированный левый сегмент — анархисты и антифашисты — также пытаются реанимировать свое движение, практически парализованное после арестов и эмиграции наиболее ярких активистов. «Автономное действие» в красно-черном блоге анонсировало «запрещенную акцию»: «Демонстрация фашистов 4 ноября разрешена. Демонстрация левых 7 ноября запрещена... Приходи седьмого числа».
Однако эффективность действий «новых левых» не очевидна для экспертов. «Отсутствие европейской левой субкультуры — предельно открытой, толерантной, свободной, настроенной достаточно положительно, например, к защите прав иммигрантов, приводит к тому, что те левые, которые пытаются стать более европейскими, оказываются, по сути, в изоляции, — убежден Макаркин. — У них не видно избирателя. У нас проходят совсем другие левые, от которых коллеги в Европе скорее всего бы шарахнулись».
