Цивилизация
В восемь часов тридцать минут утра жена разбудила меня, чтобы выяснить, во сколько мне нужно вставать на работу. Я спросил ее, какой сегодня день недели, и, узнав, что четверг, соврал, что в десять. Через минуту мне начали сниться сразу три сна. Про охоту на какого-то цилиндрического кальмара, про то, что в ванной рухнул пол, и про то, что я служу в разъездном театре чем-то наподобие балерины, причем давно небритой, а меня вроде как срочно отправляют на районные соревнования по выпиливанию лобзиком из фанерки деревянных цыплят. От этих немыслимых противоречий я вынужден был проснуться.
Мозг, представлявший собой смесь стекловаты с глиной, сразу охотно включился в жизнь моей большой, динамично развивающейся страны. Выяснилось, что уже без пяти минут десять, я — особь мужского пола, безбожно опаздывающая на работу, у меня трое детей, восемь пар черных носков, 17 тысяч рублей до зарплаты и заметная должность в периодическом средстве массовой информации. В ванной, чтобы окончательно избавиться от ощущений небритой балерины, я намылил голову и громко запел довольно противным голосом: «Я-а-а маря-як красивый сам сабою, мне-е-е от роду два-а-дцать лет». Особенного облегчения это не принесло, поскольку я вдруг вспомнил, что инопланетянина Алешеньку, который целый месяц жил на печке у бабушки в Челябинской области, а потом помер и засох, продали за границу за 200 тысяч долларов. Саму же бабушку убили при загадочных обстоятельствах. Было очевидно, что сегодня же мне нужно отправить Тихомирова в командировку в Челябинск разбираться с Алешенькой, а я вот проспал и опаздываю.
В половине двенадцатого я уже втискивал свою машину под какое-то дерево в центре города. По дороге мне позвонил Казаков, который лет пять назад в одном журнале, который я редактировал, отвечал за рубрику «Алкогольные хроники» и с тех пор так никогда больше и не приходил в сознание. Казаков довольно решительно, но заикаясь, сказал, что ночью написал для меня несколько огненных публикаций и не мог бы я поэтому поскорее заплатить ему гонорар. Я сказал, что охотно сделаю это прямо сейчас по телефону, так что пусть не стесняет себя суммами. Кажется, он обиделся.
Примерно посередине пути от машины до работы я подумал: закрыл ли я автомобиль? Так происходит каждый день последние два месяца. Каждый раз я возвращаюсь и выясняю, что закрыл. Каменченко говорит, что это — начало идиотизма. Я отвечаю ему тем, что я с идиотами и работаю. Он возражает тем, что, по наблюдениям психиатров, профессиональные навыки отмирают в мозгу последними, после чего всегда рассказывает мне две истории про кассиршу и водителя автобуса. Кассирша всю жизнь исправно била чеки, и только недавно обнаружилось, что она выбивает не то, что нужно, а что-то свое. Водитель же автобуса всю жизнь ездил по одному маршруту, а когда его пересадили на другой, выяснилось, что он сумасшедший. Так что на этот раз я возвращаться к машине не стал, решил крепиться.
Как только я сел за стол, пришел Дранников. Он хотел посоветоваться, что ему спросить у раввина. Я сказал: «Спроси, не еврей ли он». После этого позвонили Маруся и Падерин — они пошли перекладывать деньги из одного банка в другой, чтобы спастись от дефолта. Обещали на обратном пути купить мне сосиску с картошкой. Зашла Пищикова. Она пожаловалась, что в Смоленской области не растет пшеница и поэтому можно ли Меглицкому вместо пшеницы нарисовать к ее очерку последнего лыжника. Я сказал: пусть рисует ягель. Собрался было найти Тихомирова, но тут зашел Торгашев и сказал, что есть проблемы: экспедиция действительно уехала в Якутск искать мамонтов, но не для клонирования, а просто так. К тому же когда Кудрявцева звонила в Якутск, ей сказали, что тамошний профессор, ответственный за мамонтов, умер буквально минут 15 назад, так что поговорить с ней не может.
Пытаясь спастись от Торгашева, я вышел из кабинета и увидел Ахундова в непринужденной позе. Три недели подряд Ахундов собирается поехать в Псков, чтобы посмотреть на десантников, которые в порядке эксперимента будут теперь разбивать головой кирпичи на контрактной основе. Я спросил Ахундова, когда он наконец уедет, на что тот ответил, что он — инфернальный азербайджанец и ко всему относится философски. В дальнем конце коридора показались художники — отец и сын. Когда они подошли поближе, выяснилось, что они другие — он и она. Они принесли схему, руководствуясь которой можно вырезать из гофрокартона порядка 20-25 самодельных «Оскаров».
Я рванулся обратно и скрылся в кабинете, сказав Ужек, чтобы больше никого ко мне не пускала и говорила всем, что я занят, думаю. «О чем?» — спросила она. «Скажи, что о Путине», — сказал я. О Путине мне, впрочем, думать не хотелось. Все, что я придумал, — увековечить его в виде морского гребешка. Во-первых, потому, что Путин похож на гребешка: две пепельницы, а посередине крепкая мышца. Во-вторых, принцип действия тот же: питается планктоном, зато за час может профильтровать до 25 литров воды. В-третьих, у него те же враги: морские звезды, донные осьминоги, сверлящие губки, мшанки и балянусы.
Хотел еще придумать про Путина подвижную народную игру на внимательность: типа того, что все становятся в круг и выбирают из своей среды Путина. Потом показывают предметы и явления — например, огурец, Лукашенко, подводную лодку, чеченца, а Путин должен угадать. Не угадает — проиграл. Тогда все выбирают нового Путина. Но эту историю я не додумал до конца, потому что пришел Иллеш. Иллеш рассказал, как он в Астрахани поймал леща, а решил, что сома, потому что зацепил леща за спину и он сопротивлялся, как доска. Когда Иллеш ушел, пришел Надеждин и показал мне этикетку от водки «200 лет МВД России». Я слабо улыбнулся. Но тут как раз вернулся Дранников от раввина. Раввин сказал ему, что он еврей. Заметка об этом будет готова только в пятницу утром.
Потом еще заходила Толстецкая, сказала, что больше не может заниматься самолечением, звонил Шаронин насчет Поповой, которая объявила в Воронеже акцию по сбору костылей, Можаев привел девушку, которая была в Новороссийске и ее смыло в море, но она адекватная и может все рассказать, еще четыре раза заходил Надеждин с сообщениями о том, что: обнаружен 25-й кадр и на нем кока-кола, мужчина бросил кирпич в машину депутата и умер от разрыва сердца, заметки о детях, читающих вслепую, не будет, а Люкайтис уехал в Петербург и дозвониться до него невозможно.
В половине первого ночи стало заметно тише. Я подумал, что, может быть, мне тихонько что-нибудь спеть, но тут ко мне в кабинет прокрался Орлов. Он хотел бы обсудить тайну происхождения человека. Дело в том, что около 30 тысяч лет назад произошло нечто странное. Некое событие, не имеющее до сих пор научного объяснения. В один момент на всей земле древние люди, то есть, в сущности, обезьяны, превратились вдруг в человека: у них внезапно появились разум, традиции, искусства, орудия труда и культура захоронения предков. Как, почему и зачем это произошло, никто не знает. Возможно, от Бога, а возможно, в результате отказа от инцеста, то есть от вступления в половую связь с родственниками.
Что я по этому поводу думаю? — прямо спросил Орлов. Я ответил ему осторожно: «Не знаю». А я и правда не знаю. Надо будет подумать об этом на досуге.
Автор — главный редактор еженедельника «Большой город»
