Цивилизация
Управляемая демократия, будучи имитационной, умеет защищаться. Те, кто отказываются участвовать в имитационных мероприятиях, обвиняются в «саботаже» (определение, употребленное президентом в ночь избрания). Следующие четыре года, по обещанию Владимира Путина, окажутся отмечены беспрецедентным укреплением политической системы и гражданского общества. Будут построены военно-инженерные сооружения, призванные утрамбовать официозную демократию и превратить ее из управляемой в «преемническую», то есть наследственную.
Президент пообещал «укрепить многопартийную систему». Ту самую, которая была наиболее очевидным образом — демонстративно, в назидание потомкам — разрушена за минувшую четырехлетку. Это произошло во многом благодаря усилиям власти, укреплявшей свою титульную партию и параллельно выстраивавшей фантомные партобразования типа «Родины», зажившие своей богатой жизнью. По процентным показателям президентских выборов трудно спрогнозировать будущее партий. Но если судить по итогам 14 марта, то получится, что сохраняет свою популярность КПРФ со всей ее знаковой системой, население проявляет сдержанный интерес к модернизированным дирижистам и националистам вроде Глазьева, существует устойчивый градус поддержки наотмашь заявленной идеологии либерализма. Клоунада и номенклатурная невнятица проходят общим фоном, но уже не играют определяющих ролей. Все это меркнет в декорациях всепоглощающей руководящей и направляющей силы — отсекающей крайности, балансирующей интересы, поворачивающейся к избирателю той стороной, которая ему в наибольшей степени импонирует. Иными словами — имитирующей и повторяющей линию политического поведения самого Путина.
Такую систему никак нельзя назвать многопартийной. Она полиидеологична. Но в реальной политике, политике действия, никакой идеологии, кроме «единороссовского» многообразия в единстве, нет.
Главный политический вызов и гамлетовский вопрос путинской четырехлетки: окажется ли долгоиграющей однопартийная модель? Доживет ли «Единая Россия» до 2008 года?
И — сколь глубоким и гайкозакручивающим окажется «укрепление» политсистемы? Основная опасность, которая таится в самом механизме «укрепления», — это, как ни странно, его нежизнеспособность. Им хорошо пугать сограждан и политиков, бегающих за разрешениями на каждый следующий шаг в Кремль или первый подъезд Старой площади. Но система оказывается неэффективной, когда надо противостоять политическому экстремизму, гасить проявления радикального национализма, наказывать за разжигание межнациональной розни. В конечном итоге, слегка поощряя почти невинных националистов, она получит на выходе неуправляемый фашизм, который войдет во власть, а потом и сам станет властью.
Это не химерический сценарий. Это естественное следствие «укрепления» по-сурковски, когда ослепленной своим могуществом власти кажется, что она рулит всеми процессами на свете, манипулирует каждым шагом каждого политика и гражданина, а на самом деле не контролирует ровным счетом ничего. Непойманные террористы, бутафорски убитые харизматические чеченцы, разгуливающие на свободе фашисты — вот персонифицированные символы эпохи управляемой демократии, переходящей в демократию укрепленную.
Иллюзий по поводу того, что «укрепление» можно каким-либо образом остановить, нет. Даже если демократические институты и процедуры сохранятся формально к 2007 году, маргинализированные партии не смогут успешно выступить на выборах в Думу, прочно защищенную фортификацией семипроцентного барьера.
Гражданское общество также обещано укрепить. Политическая риторика в последнее время до такой степени расходится с делами, что под «укреплением» ни в коем случае не следует понимать предоставление свободы (даже не преференций!) в работе организаций «третьего сектора». Впрочем, по поводу многих из них тоже не должно быть иллюзий: степень их влияния такова, что они начинают ощущать собственную значимость исключительно в ходе общения с властью и «перевербовки» ею.
Укрепить гражданское общество ничего не стоит — оно само готово укрепляться, а там можно объявить его «первичками» и бригады сознательных дружинников…
~ Речь идет о воссоздании советской политической системы, только прикрытой словесными ярлыками 1990-х годов и адаптированной к капитализму государственно-монополистического типа. Понимание сути этого процесса в электорате есть, но он в большинстве своем склонен путать самоубийственное бронзовение режима с политической стабильностью. Тяга же не к номенклатурному, а демократическому рынку у избирателей тоже существует, однако пока она представлена скорее идеологически, чем политически. И может стать политически массовой только в том случае, если единственного демократического кандидата в очередной раз не заставят соревноваться почти исключительно с кандидатом Против Всех или политической апатией пополам с брезгливостью. То есть в случае создания объединенной демократической партии, до поры до времени не оглядывающейся на отсутствие парламентского представительства или присутствие строгого идеологического единства в своих рядах.
Госкапитализм неэффективен не только экономически, но и политически. Это станет очевидно к концу второй четырехлетки. Едва ли с катаклизмами справится партия власти — она начнет оседать под собственной нездоровой тяжестью, и строительство дополнительных фортификаций здесь уже не поможет. Получается, вопрос только в том, кто оседлает процессы разложения монолитного, как дом сталинской постройки, госкапитализма: спецслужбисты — сторонники диктатуры, фашисты, обретшие силу и политическое представительство, или либералы.
