Халатность провидения

Цунами, смывшее чуть не 300 тысяч жизней, — несомненно, крупнейшая катастрофа нового времени. Случались ужасы и с большим количеством жертв – например, разлив Янцзы унес в начале прошлого века более миллиона жизней; но никогда еще трагедия не была настолько международной; разве что мировая война сравнима с прошлогодним рождественским горем по пестроте национального состава погибших.

Европа, кажется, вообще забыла, что такое сотни жертв стихии. Техногенные катастрофы, бывает, приводят к нескольким десяткам утрат; теракты могут привести к смерти сотни человек – но все эти трагедии как-то объяснимы: злой ли волей бесчеловечных экстремистов, конструктивными ли недочетами транспортных средств или, наконец, халатностью должностных лиц вроде машинистов или диспетчеров.

Страдая же от стихии, Европа теряет в худшем случае нескольких своих граждан, причем, я обратил внимание, комментаторы, если доходит дело до причин их гибели, говорят или об упрямстве (не воспользовались помощью спасателей) покойных, или об их нездоровье или преклонном возрасте. А тут счет пошел на тысячи здоровых и нормальных европейцев, да еще в самое что ни на есть счастливое для западной традиции время – на Рождество, когда ничто не предвещает беды!

Психологически попытки придумать всякой трагедии объяснение оправданны: общество должно чувствовать себя защищенным, а понятная беда уже не так страшна: здоровый человек тогда сумеет себя успокоить, раз названы виноватые.

Когда сотня человек оказывается в зоне действия взрывного устройства, виноваты спецслужбы и политики: первые в тактическом смысле, что не распознали и не предотвратили, вторые – в стратегическом: потому что создали условия. Когда люди гибнут на пожаре или в железнодорожной катастрофе, виновные тоже очевидны: эти беспечные контролеры или разини диспетчеры; цинично говоря, даже и хорошо, что трагедии случились, теперь будет наведен порядок.

Просто говоря, европейскому человеку нравится чувствовать себя винтиком, минимальным элементом общественного механизма, потому что тогда он может требовать того же от всех прочих людей.

Цунами не дает ему такой возможности, в цунами обвинить вроде некого. Нет, конечно, неуклюжие попытки найти крайнего все равно делаются: масса рассуждений на тот счет, что вот если бы существовала система предупреждения цунами, как у японцев или как у гавайцев, или если бы какие-то там сотрудники метеорологической станции не были такими растяпами (как будто они диспетчеры, регулирующие движение тектонических плит!)… ну вот, тогда все могло бы и не закончиться так трагически.

Хотя к чему эти слова, мне совсем непонятно. Наука сейчас утверждает, будто энергия, нашедшая себе выход в таких трагических формах, копилась в месте землетрясения более ста пятидесяти (!) лет; и в течение трех ближайших поколений повторение этого ужаса вроде бы невозможно. Такая вот халатность провидения.

Надо бы помолиться за усопших, как следует помочь тем, кто выжил, и тем, чьи близкие не выжили – да и примириться с тем, что человек слаб и беззащитен.

Безбрежно циничны русские (и не только) туристы, которые приехали по свежим следам на место трагедии и оттягивались там даже сверх обычной меры, а по возвращении рассказывали, какое это особенное ощущение, когда ты пируешь, а вокруг смерть и разрушения, — но ведь они привезли туда денег и послужат несчастному туристическому раю бесплатной рекламой. Реальная помощь, что ни говори: когда еще непосредственно до смытых деревень дойдут через десятки чиновных инстанций большие международные деньги, да на каких условиях, да сколько…

А тут, глядишь, на наличную выручку трудолюбивые муравьи-тайцы быстро восстановят былое великолепие, снабдив каждый пляж инструкцией, как стремглав надо бежать и куда именно, если вдруг море отступает на 2,5 км, обнажая диковинных морских животных, и вдали слышен грозный глуховатый рокот…