Цивилизация
<9>
Палаты Троекуровых могли бы стать украшением Охотного Ряда — улицы, которая, возможно, больше других изменила свой вид в XX веке. До революции на месте здания Госдумы стояли церковь Параскевы Пятницы и палаты Голицына. Оба здания в 1930-х годах снесли (палаты Голицыных, по старой советской традиции, предварительно отреставрировали). Соседние палаты по неизвестной причине уцелели.
Их построил для себя могущественный глава Стрелецкого приказа Иван Троекуров, получивший должность за то, что во время стрелецкого бунта 1689 года перешел на сторону Петра I. На новоселье царь подарил соратнику сорок соболей.
На протяжении столетий владельцы здания менялись. Сложно представить, но в середине XX века во дворе нынешней Госдумы даже были коммуналки. Так, в 1956 году там проживало 268 человек (89 семей). В 1990-е доступ на территорию двора закрыли, и палаты оказались никому не нужны. Редкие экскурсанты могли разглядывать фальшфасад некогда блестящего памятника архитектуры XVII века исключительно из-за забора.
«Палаты Троекурова», 2001 год
Николай Малышев/ТАССВ Москве несколько десятков палат XVI–XVII веков, но на виду лишь единицы. Старый английский двор и палаты бояр Романовых отреставрированы и открыты для туристов. Но для того, чтобы увидеть львиную долю их менее статусных собратьев, надо прилично извернуться. Многие палаты скрываются во дворах, как, например, Стрелецкие палаты в Лаврушинском переулке (со всех сторон они окружены серой махиной «писательского дома») или палаты Сверчковых в одноименном переулке, похожие на сказочный теремок из-за разномастных окон. Кстати, именно в этих палатах после 1779 года находилась школа чертежников, где в том числе преподавал сам Василий Баженов, тут же изготавливали детали для огромной деревянной модели Большого Кремлевского дворца, которую потом в качестве «пробника» отвозили в Петербург для одобрения императрицы. С 1813 года в Сверчковых палатах работала знаменитая Комиссия для строений, созданная по приказу Александра I для восстановления Москвы в едином стиле после наполеоновского пожара. А с 1865 года в палатах жил основоположник знаменитой династии кондитеров Абрикосовых и его многочисленное семейство, позже занявшее почти все дома в нынешнем Сверчковом переулке.
Допетровская архитектура в Москве похожа на Ватикан или Лесото — это практически всегда анклав, окруженный более поздней застройкой.
За три столетия городская ткань драматически уплотнилась, и там, где раньше были сады, луга или просто пустыри, выросли дома. Те же палаты Сверчковых когда-то стояли на берегу пруда — сейчас на его месте школа. Такая вот московская диалектика «из грязи в князи» и наоборот. Некогда самые роскошные строения в городе (каменное зодчество вплоть до конца XIX века было чрезвычайно затратным, и город в большей своей части был деревянным) оказались вытесненными из поля зрения второстепенными зданиями.
Но Москва — город загадочный, поэтому палаты здесь скрываются не только за домами, но и в самих домах. Дело в том, что на протяжении столетий у участка, где находится старинная постройка, могли смениться десятки владельцев, каждый из которых хотел переделать принадлежащую ему домину на свой лад. До середины XIX века памятники старины не вызывали у московских властей трепета, и их можно было беспрепятственно перестраивать, чем и пользовались владельцы участков. Ими двигали два мотива — архитектурная мода и рачительность. Вместо того чтобы сносить морально устаревшее здание, его перелицовывали на современный манер — штукатурили, украшали колоннами и лепниной, добавляли крыльца и флигели. Так к строгой кладке XVII века прирастали барочные наличники, как у палат Аверкия Кириллова, или ампирные мезонины, как у палат в Среднем Овчинниковом переулке. В итоге получался этакий дом-матрешка с элементами разных эпох — где в подвалах может быть и XV, и XVI века, в первых этажах XVII век, в остальном XVIII и XIX века.
Палаты Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной, 2014 год
Михаил Джапаридзе/ТАССЗа столетия палаты меняются до неузнаваемости, и со стороны сложно понять, какой эпохи строение перед вами. То, что кажется классицизмом или ампиром, может запросто оказаться XVII веком. Что делать?
Можно, например, проникнуть во двор под замком — как с палатами на Хитровке, скрытыми от улицы угрюмого вида домом, где Данила Багров забирал оружие у Фашиста в «Брате-2». На стенах оригинальные изразцы времен Алексея Михайловича.
К слову, это, пожалуй, единственное в Москве жилое здание такого возраста — первый этаж дома был построен в середине XVII века. Причем древняя кладка обнаружилась лишь после того, как от ветшающего дома отвалился солидный кусок штукатурки. В доме в начале 1870-х годов размещались пять чайных, а также скобяная, винная и овощная лавки, квартиры небогатых торговцев и ремесленников, ночлежки и даже покойницкая. Бытописатели того времени отмечали, что ночлежки в этом доме были еще приличными относительно остальных домов на Хитровке: там могли жить мелкие торговцы, ремесленники и переписчики театральных пьес, придававшие, по выражению Гиляровского, дому характер «аристократический и скромный».
Вариант с проникновением во двор под замком кажется слишком экстремальным (и незаконным), поэтому можно просто заглянуть в окна — как в 1-м Кадашевском переулке. Там легко обнаружить нетипичные для более поздних веков сводчатые потолки. Можно обойти дом с другой стороны — как в Толмачевском переулке. У здания, расположенного там, сбоку из-под усадьбы XIX века «вылезают» кирпичные наличники века XVII.
Иногда старинные палаты маскируются под относительно современные здания. Так, например, произошло с Тургеневской библиотекой, которая считалась памятником архитектуры XVIII–XIX веков, пока в 2000-х в ее составе не обнаружилось еще одно полноценное здание. Заметить скрытые палаты также можно, если приглядеться к окнам — как в палатах Гурьева, которые вроде бы обычный доходный дом, но первый этаж расположен подозрительно низко. В итоге здание представляет собой своеобразный «слоеный пирог», собравший культурный слой за три века. Впрочем, в сами окна можно даже не заглядывать, а просто посмотреть на них и попытаться поискать странности. Именно с таким настроем стоит подойти к метеостанции Балчуг, классический облик которой наполняют новыми смыслами несимметричные окна, намекающие на перестройки более ранние, чем XVIII век.
В общем, палаты, в отличие от палаток, в Москве никто не запрещал — как и их поиски, в которых внимательному читателю можно теперь пожелать удачи. Благо впереди еще месяц лета.
