Цивилизация
Чем дальше от советского прошлого, тем больше штампов и общих мест взамен придирчивого вникания в оттенки. Процесс вполне естественный и объяснимый: минувшие эпохи проще безоглядно любить или безоглядно же ненавидеть, чем искать в них двойственные, диалектические мотивы. Но «проще» не значит «правильнее». Осознавая некоторую обочинность своих попыток преподнести советскую изобразительную культуру в ее затейливой полноте, кураторы галереи «Ковчег» Сергей Сафонов и Игорь Чувилин все-таки продолжают действовать в прежнем русле уже много лет. Потому что это увлекательно — не следовать историографическим и искусствоведческим рецептам, а самостоятельно раскапывать и осмыслять фрагменты той культуры. Культуры, которую теперь
иначе как былинной и не назовешь, хотя не столь уж и много лет прошло с той поры, когда в ходу были выражения вроде «социалистического строительства», «переделки быта» и «буржуазного формализма».
Новая ковчеговская экспозиция — как раз о тех временах, о 1930-х. Если конкретнее —
о журнальной графике, призванной клеймить недругов, звать на бой с пережитками прошлого и увлекать трудящихся перспективами светлого будущего.
Вниманию публики предложен довольно большой художественный архив, принадлежащий анонимному коллекционеру, где фигурирует около сотни оригиналов иллюстраций для журнала «Рост». Это издание выходило в свет с 1930 по 1934 год и поначалу было печатным органом РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей). Ровно в середине указанного промежутка ассоциацию ликвидировали указом партии и правительства из-за обвинений в «сектантстве и обособлении, преувеличенном представлении о своей роли» и даже ни больше ни меньше в «подмене линии партии в литературе понятием «генеральной линии РАПП». По сию пору кровь стынет в жилах от подобного лексикона, однако в тот момент обошлось без репрессий против руководства ассоциации (время для них приспело позже), а
журнал «Рост» вообще остался на плаву и дожил до I съезда Союза советских писателей, после чего под сурдинку слился с журналом «Литературная учеба», прекратив автономное существование.
Такова краткая хроника издания, о котором мало кто слышал из наших современников. Между тем журнал «Рост» имел в свое время репутацию весьма амбициозного органа, претендовавшего на формирование литературных вкусов всего советского населения. Каждый новый номер был снабжен редакционным манифестом, где ставились насущные проблемы и провозглашались пути их разрешения. Эти тексты, усыпанные формулировками типа «Без побед культурной революции мы не закрепим другие победы» или «Отмеченные партией искривления не изжиты, ошибки не исправлены», украшают сейчас стены галереи, а фотомонтажные обложки журнала крутятся на мониторе в качестве слайд-шоу. Однако главная интрига выставки заключена все же не в идейных призывах или агитационных коллажах.
Устроители задают определенные правила игры: есть подлинные черно-белые иллюстрации, как правило, выполненные тушью, есть имена художников и литераторов, есть названия рассказов, очерков, повестей и романов, но напрочь отсутствуют сами литературные произведения.
Об их содержании и качестве остается лишь догадываться, хотя автор этих строк все же обнаружил три опуса, которые ему довелось прочитать в детстве. Вероятно, найдутся и более эрудированные люди, но все же можно с уверенностью утверждать, что большинство литературных текстов, публиковавшихся журналом «Рост», кануло в Лету еще при жизни Иосифа Виссарионовича.
А вот картинки остались, и теперь они представительствуют от имени издания, а также от лица всей «пролетарской культуры» начала 1930-х.
Получается занимательнейшая шарада, когда присутствуют мизансцены, но спрятан смысловой контекст. И на авансцене оказываются вовсе не идейно-политические установки, а изобразительные ходы и манеры. Разумеется, никто из художников «Роста» (среди них были и весьма заметные авторы вроде Юрия Пименова, Петра Караченцова, Бориса Дехтерева, Александра Житомирского, Алексея Кокорекина) не держал фигу в кармане и не пытался совать палки в колеса, однако сквозной взгляд на их рисунки обнаруживает преобладание искусства над идеологией.
Здешняя эстетика явно перекочевала из 20-х годов, когда политические задачи еще не истребили в журнальных иллюстраторах самомнения, творческого порыва и даже некоторой богемности.
Отчего порой возникает парадокс восприятия: многие литературные сюжеты явно идеологизированы, а картинки все еще вольны, раскованны, импозантны.
Те из зрителей, кто увлечен поиском и расшифровкой художественных градаций между авангардом и соцреализмом (таких, кстати говоря, немало), наверняка оценят эту выставку. Но и просто любопытствующим сюда дорога не заказана. Пожалуй, единственный ограничительный критерий, который следует учесть потенциальной аудитории, это хотя бы минимальное понимание расклада политических и культурных сил в СССР в исследуемую эпоху. Если для вас это глухие дебри и китайская грамота, то начинать путь познания с экспозиции в «Ковчеге» нет смысла: тут с порога обращаются к более или менее «продвинутому уровню». Зато если вы хоть немного в теме, то удовольствие гарантировано.
