Спектакль начинается вполне прозаично. На сцене обсуждают детали предстоящей работы актриса и режиссер (актеры Евдокия Германова и Сергей Епишев). Фильм, в котором будет сниматься Германова, вызывает ощущение, что его создатели немного не в себе: Берлускони погиб, Путин ранен, врачи пересадили часть мозга итальянца его русскому другу – и вот тут-то начинается все самое интересное. Актриса — жена Путина по очереди встречается с врачом и духовником, которым она жалуется на свою нелегкую женскую долю, и постоперационным Путиным – тот щеголяет в опоясывающей голову повязке и накладном торсе, периодически сходит с ума и начинает нести чушь на двух языках. Он здесь персонаж не действующий, а страдающий, и для него происходящее – трагедия как в прямом, так и в античном смысле слова.
Даже тогда, когда он пытается взять ситуацию (и власть) в свои руки, бедному «двумозглому» существу катастрофически не везет.
Премьер-министру, кандидату в президенты Российской Федерации в этой пьесе мало не покажется. Драматург Дарио Фо и режиссер Варвара Фаэр припоминают Путину в буквальном смысле всё — знаменитые слова и выражения, ставшие предметами насмешек, а затем и мемами: закрытое уголовное дело, бандерлогов, амфоры, голый торс, горные лыжи, презервативы… Но едва начинает казаться, что попал на какой-то оппозиционный вечер сатиры и юмора, как герои «выходят из кадра»: картина меняется, и Епишев с Германовой уже не переигрывают, а снова превращаются в циника-режиссера и подневольную актрису, выслушивающую наставления на следующий съемочный день. Эти выключения из фарса с карнавалом в почти документальное существование создают эффект «отъезжающей камеры»: вот фарс — а вот его репетиция; вот политический карнавал на грани фола – а вот его рамки.
А внутри рамок в ход идет все: видео из Youtube и песня «Наш дурдом голосует за Путина» группы «Рабфак» (стилистически неуловимо рифмующейся с эстетикой пьесы Дарио Фо), маска Добби из «Гарри Поттера», в которую превращается лицо Путина не то после очередного сеанса электрошоковой терапии, не то от известия, что Ходорковский и Навальный не только на свободе, но и уже в Белом доме…
Не лишен спектакль и почти детективной политической интриги, разрешение которой состоится лишь в самом финале – с появлением в пьесе Хиллари Клинтон.
Дарио Фо с его «Двухголовой аномалией», по которой поставлен «Берлуспутин», можно было бы счесть политически озабоченным фриком, если бы не полвека работы в театре (причем в самых актуальных традициях, наследником которых был Фо) и не Нобелевская премия по литературе за 1997 год. В его пьесах переплетается брехтовский театр и театр площадной, ярмарочный, комедия дель арте обнимает агитпроп, а «док» пляшет в обнимку с гротеском. Нынешняя пьеса была написана им в ходе импровизаций, партнером в которых ему стала актриса Франка Раме. По словам режиссера, Фо намеренно предусмотрел в композиции пьесы несколько мест для импровизаций и для других актеров и трупп. Правда, Германова с Епишевым играют так, что и не поймешь, где они дурачатся по собственной воле, а где четко следуют тексту…
«Берлуспутин» в ряду последних постановок «Дока» выигрывает внутренние праймериз за право считаться противовесом самой громкой постановке театра – невыносимому и страшному спектаклю-акции «Час восемнадцать» о трагедии Сергея Магнитского (на который, как говорят в театре, ни один зритель не пришел дважды).
До сей поры этой постановкой-антитезой могли считаться «Двое в твоем доме» – документальная комедия о том, как жена белорусского оппозиционера Владимира Некляева Ольга превратила в кошмар жизнь двух сотрудников минского КГБ, с которыми семья была вынуждена делить свою квартиру во время домашнего ареста политика. «Берлуспутин» с его острополитическим звучанием, совершенно безжалостными, больше смахивающими на пощечины шутками в адрес Путина обходит спектакль-соперник на два корпуса. Причем не только в силу того, что происходящее на сцене основано на происходящем здесь, сейчас и не в соседней диктатуре, а прямо за окном. Но и потому, что у режиссера и актеров хватило ума, глаза и мастерства не превратить карнавал в митинг и не дать звериной серьезности лишить нас возможности посмеяться над тем, о чем нам еще придется говорить серьезно — на выборах и после них.