Цивилизация
Все это напоминает библейскую историю о древнем городе Иерихон, стены которого пали от вопля народного. Запрещено было щадить кого-либо или брать что-либо, а заклятый город должен оставаться в развалинах во веки веков. Кажется, название выставки «Осторожно, религия!» превратилось в своего рода заклятие для Сахаровского центра и его директора Юрия Самодурова. Спустя три года после разгрома той злополучной выставки, разгрома физического и судебного, центр им. Сахарова снова окружен блюстителями нравственности и заклинателями, которые уже трубят в рог.
На этот раз поводом к войне послужила выставка «Запретное искусство --2006».
Только подвергать анафеме сегодня уже несовременно и неэффективно. Есть гораздо более действенное средство – закон. Тем более что уже не раз (начиная с конца 90-х годов, если вспомнить еще дела Тер-Оганьяна, Мавромати, иск против выставки «Россия-2», организованной Маратом Гельманом) это подтверждало свою эффективность. Все правильно. Кто-то имеет право на свободное публичное высказывание, а кто-то может принять это высказывание на свой счет и обидеться. И даже подать в суд имеет право. Еще как имеет право. А вот суд и следственные органы уже должны рассмотреть, привлечь экспертов, если необходимо, и определить, насколько справедливы претензии истца. Только, к сожалению, все это не работает.
В постановлении следователя о привлечении Самодурова в качестве обвиняемого указано: «По делу собрано достаточно доказательств, дающих основания для предъявления обвинения Самодурову Юрию Вадимовичу ...». При этом ни в самом документе, изобилующем интерпретационными пассажами типа «на столе 3 изображены круглых предмета, предположительно картофель», ни в отдельном приложении нет ссылки (или даже упоминания) на заключение эксперта — критика или искусствоведа, религиоведа или, на худой конец, социолога. Что в таком случае послужило доказательством — заявления возмущенных граждан, сами произведения или личное мнение следователя, — остается только гадать. Неадекватная реакция общественности объясняется только в контексте злополучной выставки «Осторожно, религия!».
Эта тема муссируется не только оппонентами Самодурова, но и почему-то самим Самодуровым.
Однако выставка «Запретное искусство» никак не связана с той самой, скандально известной. Она совсем о другом. Здесь имеет смысл сказать несколько слов о проекте. Здесь были собраны произведения звезд отечественного современного искусства, в числе которых Вагрич Бахчанян, Илья Кабаков, Михаил Рогинский, Леонид Соков, Авдей Тер-Оганьян, «Синие носы» и т. д. Неизвестных имен здесь не было. Работы, выполненные в разное время, в разных контекстах и в различных техниках, от живописи до дигитальной постановочной фотографии, были размещены по периметру экспозиционного пространства и закрыты сплошной перегородкой. В перегородке напротив каждого экспоната на высоте не ниже 180 см были проделаны отверстия, через которые зрителю и предоставлялась единственная возможность рассматривать произведения. Таким образом каждый посетитель, попадая в зал, в котором взору открывалась лишь серая поверхность заградительных щитов, решал сам, заглядывать ли в дырочки или нет. Но об этом чуть позже. В целом же идеологический пафос выставки вполне гуманистический и до известной степени даже дидактический.
Так, например, Вагрич Бахчанян, вклеивая орден Ленина вместо головы на распятии, простым, но ироничным способом вскрывает механизм обожествления коммунистических вождей, чуждый в том числе и христианской традиции. Кстати, здесь впору разгневаться скорее ортодоксальным коммунистам, нежели православным. Или печально известная икона в икорном окладе Михаила Косолапова, сделанная уже во время прихода в Россию капитализма, примерно тем же незамысловатым способом изобличает преклонение перед культурой потребления. О том же и картина Александра Савко – Микки Маус заменил сегодня Христа и вообще духовные ценности. Вывод художника печальный, возможно, спорный в своей категоричности, но не шокирующий.
Выставка, однако, явилась отличным социо-психологическим индикатором современного российского общества.
Бедный Теодор Адорно, наверное, переворачивается в гробу. Очевидно, говорить можно о неком типе сознания. Этот тип сознания выстраивается относительно понятия нормы. В данном случае норму следует определить просто – усредненное представление о том, как должно быть. Искусство – это живопись, скульптура, конечно, реалистические, то есть в данном случае когда можно различить человека, природу, фигуры. И конечно же, искусство воспринимается большинством только в контексте прекрасного. Недавно я со своими коллегами готовил выставку в художественном музее города Н. Мы готовили экспозицию в зале Дворянского собрания с пилястрами, люстрами и огромным зеркалом в золотой раме с орлом, достойным Джеффа Кунса. Увидев большие листы с полуабстрактной графикой на библейские темы Инны Энтиной, ученицы Лиона, подписанные «Иосиф и братья», «Сусанна и старцы» и т. д., одна из музейных «бабушек» сказала: «Ну, это не наше, это я даже понимать не берусь».
Тем самым она невольно сформулировала другой аспект отношения к актуальному искусству, гораздо более важный, нежели непонимание.
«Актуальное искусство» — это не наше.
На мой вопрос, если бы вместо «Иосиф и братья» было бы написано «У лукоморья дуб зеленый», изменило бы это что-то, «бабушка» упрямо проворчала: «Ну все равно, все равно». Здесь чуждо было не только содержание, но и форма (кстати, в данном случае в контексте искусства вполне традиционные). Понятие норма включает, естественно, и представление о нормативной идентичности. К сожалению, зачастую это представление имеет негативное определение, то есть все знают, как быть не должно. Кажется, в современной России большинство людей склоняется к тому, что все, включая искусство, должно быть, как раньше. Но о том, в какое именно «раньше» хочется вернуться, задумываются немногие. Поэтому нередко в областях, входящих в так называемый «красный пояс», процветают идеи монархизма. Главное, раньше – это не так, как сейчас. Психологически это понятно – последние 20 лет принесли основной массе населения нищету, разочарование и горе, а потому все новое воспринимается в штыки. И все же, какими бы уважительными не были причины, факт остается фактом – актуальное искусство чуждо, а потому враждебно, то есть не заслуживает ни понимания, ни снисхождения. И это осознание опасности объединяет народ. Отсюда и возникает «позор России» и обвинения в экстремизме. Несколько произведений или даже крупная выставка – позор ни много ни мало для всей России.
Что ж, по крайней мере, в России к искусству относятся серьезней, чем в свое время в Германии, просто объявившей весь авангард «дегенеративным искусством».
Здесь возникает еще один момент. Собственно об искусстве, в понятиях эстетики и формы, никто не говорит. Актуальное искусство в России — явление социальное. Поэтому на вопрос «а может, целующиеся менты («Эра милосердия») Мизина и Шабурова – как искусство полное говно?» ответят, как в старом анекдоте, «как искусство, может, и говно, зато как целуются!». К сожалению, этот пафос подхватывают и сами художники, и кураторы. В данном случае тоже организаторы, судя по их заявлениям, ставили перед собой не художественные, а скорее социологические цели, а именно «мониторинг и обсуждение характера и тенденций институциональной цензуры в области культуры».
Тогда и защищаться надо с этих позиций. «Запретное искусство» — не художественная выставка, а некий социальный научно-исследовательский проект. Поэтому неудивительно, что следователь делает вывод: «Умысел Самодурова Ю.В. состоял в том, что он произвел отбор экспонатов определенной направленности. Фонд экспонатов для формирования выставки изначально подбирался им не по критериям их художественной ценности…».
Конечно, ведь экспонаты служили, прежде всего, иллюстративным материалом к некому социальному проекту или, если угодно, научной работе. Давайте тогда подадим в суд на авторов словаря русского мата, на исследователей матерной частушки или богоборческих виршей периода Октябрьской революции. Все-таки это Сахаровский центр, а не ГМИИ им. Пушкина. Художественное решение выставки, а именно возведение перегородки с дырочками, пусть и провокативным способом, но лишь подчеркивает горестный социальный посыл. Суть его сводится примерно к следующему: сегодня задавать вопросы стыдно так же, как подглядывать в дырочку – и сам ты стоишь в неудобной позе, и ситуация довольно противная, и в глаз могут дать, чтоб неповадно было.
