По кому рычит бульдозер

Бесперебойная генерация недоверия к власти, вырабатываемая самой властью, не останавливается ни на минуту, как на гидроэлектростанции. Следствие этого процесса – радикализация тех, кто совершенно не собирался вовлекаться в протестную активность. Когда в автозак волокут жителя дома, протестующего против стройки в его вот уже в течение нескольких десятилетий родном дворе, причем тащат в нескольких метрах от собственного подъезда – какие чувства могут вызывать эти власти?

Причем под понятие «власти» в ситуации насильственного облагодетельствования методом реконструкции всего живого подпадают все, кто в глазах жителей похож на рейдера – будь то строительная компания, вторгшаяся во вполне жизнеспособные кварталы Кунцева, управа, префектура, мэрия или кто там еще в ситуации со сносом Киноцентра на Пресне или в случае реализации программы строительства «200 храмов».

Принципиальная глухота власти к мнению горожан и одноканальное осчастливливание тех, кому не хочется быть несчастным в новой многоэтажной коробке системы «веселенький ситчик», а хочется быть счастливым в доме и зеленом дворе, где семья живет с 1950-1960-х годов, где деревья – не препятствие для строительства, а живые существа — и куда инвестированы не только деньги, но и эмоции и воспоминания, становятся типичными явлениями.

Предмет особого хвастовства начальников – рост России в рейтинге Doing business по категории «Получение разрешений на строительство» со 115-го на 48 место – это очень плохой признак. Симптом предсказуемого резкого усугубления конфликтности в отношениях между обществом и государством.

Если раньше это было просто общество равнодушных обывателей, то теперь регулярное нахрапистое вторжение бульдозеров и заборов во дворы превращает людей в граждан, которые вдруг начинают осознавать себя собственниками. Причем гражданское общество рождается не только из понимания необходимости защиты своей собственности от внешней силы, но и от осознания наличия еще одного пространства – публичного.

Когда жильцы дома обороняют свой двор, сквер, парк, они защищают не исключительно свое, а нечто общее – общее для некоторого сообщества людей, сосуществующих рядом, в одной экосистеме, до поры до времени не замечавших друг друга.

Спасибо, конечно, неугомонным застройщиками и городским властям всех уровней за то, что у людей появилось чувство гражданина и понимание того, что такое публичное пространство. Но лучше бы это происходило на основе мирной позитивной программы, а не на негативной платформе защиты от вторгающейся во двор со строительной техникой, ЧОПами, полицией и группами клакеров грубой внешней силы.

Жители нескольких кварталов Кунцева, куда пришла эта внешняя сила, по мнению одного из высших должностных лиц московской мэрии, действуют с целью «привлечения внимания и раздувания политических вопросов». Да, разумеется, в пренебрежении правами горожан есть политическая составляющая. Только разгневанные горожане не видят в этом политики, не желают политизироваться, а обращают на себя внимание ровно для того, чтобы защититься от вторжения.

В 2016 году мы с Денисом Волковым из «Левада-центра» исследовали мотивы москвичей-гражданских активистов. Очень малая часть из них была политизированной, скорее, они пытались достучаться до властей, убедить их в своей правоте. Но почти всегда стремление к гражданской самоорганизации было реакцией на непрошеное вторжение в их частное пространство. Если что и политизирует неполитизированных граждан, так это грубые действия властей, а не сами люди.

Основой для не объявленной официально, но де-факто идущей уже несколько лет гражданской войны общества с государством в лице его полномочных органов и дружественных им компаний стал жилищный вопрос, шире – вопрос частной и публичной городской среды. Это что – нормально?

Конечно, сила, осуществляющая интервенцию во дворы и скверы, вооружена до зубов разрешительной документацией. Да кто бы сомневался.

Только за этим впечатляющим частоколом бумаг, юристов и судей хорошо просматриваются чьи-то разнообразные интересы, но совершенно не видно людей.

Земля не принадлежит жителям кунцевских кварталов, говорит внешняя сила, сгибающаяся под тяжестью своей дымящейся, только из принтера, документации. А жители должны были об этом знать? Должны были тратить свою жизнь на то, чтобы выяснить, в каком теперь статусе находится трава, по которой ходили еще бабушка с дедушкой, и где сам ты, житель этого квартала, делал первые шаги? Кто их вообще о чем-либо предупреждал? Тем, кто хочет громоздить на месте Киноцентра очередного многоэтажного мультипультифункционального уродца и невдомек, что есть люди, для которых это место кое-что значит.

Когда-то для интеллигентной публики катастрофой казалось закрытие в Киноцентре Музея кино, а теперь не будет и самого Киноцентра. Хорошо еще, что для киноманов в многомиллионном городе останется кинотеатр «Иллюзион», потому что для того, чтобы он был стерт с лица Москвы, придется снести сталинскую высотку на Котельнической, а это технологически проблематично.

Допустим, существуют интересы частных компаний, которым все равно, что строить, лишь бы поток денег не останавливался ни на секунду, а живые люди не путались под ногами и не мешали движению этого потока. Но есть и государство в лице городских властей, которое по сути воюет с собственными гражданами-горожанами, предъявляя в собственное оправдание витрину: свою иллюминацию, свою плитку, свои раскрашенные фасады. За витриной, в нескольких километрах от этой иллюминации – ковровая застройка, идущая сапогом и гусеницей по духу города, по живым людям, их эмоциям и городской семейной памяти. А в итоге – по их частной собственности.

Что это за генплан такой, если его реализация невозможна без полицейского автозака?

Когда сносили ларьки у метро, никто на заступился за собственников, а их собственность была объявлена ничего не значащими «бумажками». Однако «ночь длинных ковшей» не приходит одна. Не спрашивай, по кому рычит бульдозер – он рычит по тебе!

Москва ковровой застройки – не для москвичей. Она для новых жителей мегаполиса без истории, духа, эмоций. Именно для них громоздится миллионами квадратных метров и сотнями этажей новая «небелокаменная». Ладно бы в чистом поле, так нет же — но по живым кварталам. Как некультурный слой поверх культурного слоя. Москва плиточная – тоже не для москвичей. Это для гостей столицы и иностранных дипломатов.

Великие реконструкторы кивают, как всегда бывает в таких случаях, на западный опыт. Недавно, выйдя на одну из центральных улиц одной из европейских столиц и посмотрев себе под ноги, я был дезориентирован эффектом дежа вю – мне показалось на секунду, что я стою в самом начале московской Малой Дмитровки. Но в этих самых европейских столицах даже в районах, которые нельзя назвать в собственном смысле историческими, сберегается городская среда: такие же старые и кажущиеся не слишком презентабельными жилые кварталы, в нескольких километрах от центра, как в старом Кунцево, сохраняются и реставрируются, а не «реконструируются» методом тотального сноса.

Так живет, например, Берлин, где много мест, которые можно назвать «тихим центром», хотя это не совсем центр, но точно уютный, обжитой, комфортный, безбульдозерный. А нашим реконструкторам привести в порядок то, что есть, в голову не приходит.

Москва тонет в бюджетных средствах – почти 20% от всех доходов всех регионов страны. Уж точно можно найти деньги на реставрацию труб в домах 47-48 кварталов Кунцева и еще множества районов столицы. Коврово-бомбардировочный подход к городской политике уже несколько лет плодит и будет плодить конфликты. История 2017 года с протестом против сноса пятиэтажек ничему власти не научила. Главный урок состоял в следующем: даже в очень плохих домах живут люди, которые не верят в то, что предлагая что-то, власть действительно хочет улучшить их жизнь.

Степень недоверия столь велика, что людей не выманить из их частного пространства дополнительным метражом и улучшенной планировкой. Ну, и потом им хочется жить в доме в собственном смысле слова, а не в коробке. Это живые люди, иногда очень не молодые, а не элементы документации. Они – собственники.

Во всяком случае таковым себя ощущают, когда к ним приходит со своими разрешительными бумажками и бульдозерами внешняя сила. Они – граждане. Не придуманные «активные граждане», а настоящие граждане своего двора, своей частной и публичной среды, обороняющие настоящий, а не выдуманный суверенитет. Суверенитет дома, двора, сквера, парка. Пока кто-то в префектуре, управе, полиции, мэрии, судах это не поймет, конфликты – не политические, а гражданские — на этой почве будут продолжаться и множиться.