Моральный секс

Противопоставление прав человека и норм морали дает светским властям и церкви возможности манипулировать людьми по своему усмотрению. В России этим мнимым противоречием пользовались веками и продолжают пользоваться сейчас.

«На наш взгляд, права человека не должны противоречить нравственным нормам, которые признает большинство людей в качестве желательной нормы поведения. Если права человека будут поддерживать нравственный релятивизм в обществе, то они станут чуждыми для верующих людей», — сказал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, едва ли не главный идеолог нынешней Русской православной церкви, выступая на сессии Совета по правам человека ООН.

Для страны, где власть уже однажды, причем совсем недавно, изобретала «особую» мораль («Моральный кодекс строителя коммунизма»), а теперь пытается изобрести «суверенную демократию» при полной идеологической поддержке РПЦ, это очень показательные слова. Ну, ладно бы их произнес какой-нибудь политик, свято уверенный или делающий вид, что мощь государства важнее человека, а личность мешает толпам послушно следовать в указанном властью направлении. Нет, их произнес человек, который по роду своей деятельности и по сути своей веры должен отстаивать вечные, неконъюнктурные ценности.

Что же печального и постыдного в этих словах? Прежде всего, полная изначальная уверенность служителя церкви в том, что права человека не являются частью нравственных норм поведения государства.

И еще — опора на мнение большинства в сфере, где принципиально важнее мнение каждого, а не «всех», конкретной личности, а не народных масс. Большинство в России (да и не только в России), причем и большинство верующих тоже, несомненно, считают нравственным казнить человека за определенные преступления. А религия, которую представляет митрополит Кирилл, утверждает: «не убий».

Кроме того, именно в устах церковного иерарха странно звучит выражение «если права человека будут поддерживать нравственный релятивизм…» Наоборот, как раз нравственный релятивизм, он же «моральный секс», позволяет попирать права человека, прикрываясь религиозными догмами или политической конъюнктурой.

Разумеется,

соблюдать права человека очень непросто — проще их игнорировать.

Право на свободу совести или право на свободу вероисповедания (кстати, по социологическим опросам, самые непопулярные среди наиболее важных прав человека у россиян) утомительны для государства: конфессии часто не ладят друг с другом, свобода слова постоянно оборачивается жесткой критикой самих властей или просто дикими словами. Абсолютная, а не относительная, «релятивистская» ценность права на жизнь (его, кстати, до сих пор не считают важным больше трети россиян) и права на собственность (оно незначимо для двух третей наших сограждан) представителям российской власти обычно понятна применительно к себе, а не к «обычным» людям. И

большинство обывателей тоже склонно считать достойной защиты собственностью только свою собственность, а достойной защиты жизнью — свою жизнь.

Так что консенсус между властью и обществом на подавление фундаментальных прав человека в России, несомненно, существует — с этим не поспоришь.

У церковного и светского начальства вообще есть одна общая очень скверная черта: присвоить себе монополию на мораль, а потом использовать эту свою «мораль со всеми удобствами» для оправдания гонений на инакомыслящих, инаковерующих, людей иной сексуальной ориентации (митрополит Кирилл на вышеозначенном Совете по правам человека не забыл заклеймить сексуальные меньшинства).

То самое «послушное» большинство, на которое и церковь, и государство пытаются опираться в оправдании подавления прав человека — как раз люди, попавшие в сети официозной, казенной морали, этой самой естественной монополии на Земле.

Причем если определенным политическим режимам бывает крайне выгодно таким образом манипулировать людьми, любой церкви, простите, сам бог велел делать так, чтобы ее паства не считала права человека источником нравственного релятивизма. Ведь верующие и неверующие, по крайне мере, с точки зрения той религии, которую исповедует митрополит Кирилл, равны перед богом.

То, о чем говорил один из ключевых людей в РПЦ, человек, писавший рекомендации по правам человека для кремлевской администрации — вовсе не абстрактная богословская или философская позиция частного человека. Это идеология принципиального неуважения к человеку, выбивающемуся из заранее определенного данной конкретной властью ряда. Из этой идеологии проистекает пренебрежение власти и общества к закону, вечное желание наших государственных и, увы, церковных мужей превратить живых и разных людей в единообразную покорную паству, с которой можно делать все что угодно. Этой идеологией пропитаны концентрационные лагеря и суды инквизиции, фашизм и коммунизм с их системным пренебрежением к отдельному человеку ради абстрактного счастья масс или так называемых «нравственных норм большинства».

Как большинство способно терять нравственные нормы, человечество видело сотни, тысячи раз.

Вот пару лет назад, совсем недавно, после урагана в уже разрушенном Новом Орлеане клерки, явно из того самого верующего большинства, были готовы убить друг друга (и убивали), украсть друг у друга (и крали) последний кусок любой еды. Просто потому, что были смертельно голодны и очень хотели есть. Инстинкты в момент потрясений сметают всё: и права человека, и нормы морали. И происходит это везде, в любом обществе, в любой системе политических, социальных, бытовых координат. Но если мы хотим оставаться людьми, изначально и навсегда будучи по своей биологической сути животными, нам нельзя считать других людей, не сделавших никому ничего плохого, менее, чем мы сами, достойными жизни, собственности, права любить, кого им хочется, верить, во что им хочется, или не верить ни во что.