Цивилизация
Кто куда, а премьер-министр Михаил Фрадков движется паралелльным курсом. Не сбиваясь в конъюнктурную полемику — закручивать гайки или гражданское общество в противовес усиливать?
Премьер провел бескомпромиссную ревизию списка чиновных авто с мигалками. Премьер умеет держать удар: количество мигалок выросло незначительно. На сентябрь месяц потребность государства в спецсигналах оценивается всего в 633 шт. против 615 шт. эпохи завершения первого срока Путина.
Точность никогда не бывает лишней. Как раз тот случай. Даже в новых обстоятельствах борьбы с террором по всему фронту ФСБ нужно всего на пять, а Минобороны — на четыре спецмашины больше, полагает расчетливый завхоз переходной российской экономики. И это, учитывая организацию буквально с нуля аппарата министра, к которому отойдут функции Генштаба, и его особую ответственность, связанную с анонсированным нанесением превентивных ударов по террористическим базам за границей.
В реальной жизни, то есть на дороге, этих мигалок, конечно, гораздо больше 633-х, прописанных премьерской инструкцией, либо они ездят цугом, но тут важнее, конечно, сама документация, состыковывающая аппаратную алчность ведомств с государственным менеджментом в его высоком смысле. Вот он — полноценный результат работы правительства. Индекс, можно сказать, ответственности кабинета перед нацией.
Вы, конечно, спросите, как это по итогам административной реформы, нацеленной на сокращение лишних звеньев аппарата, спецмашин нужно больше, а не меньше?
Просто лишние звенья — они на работу на трамвае ездили и питались исключительно в буфетах самообслуживания. А политически ответственное правительство без спецсредств никак не может. Вот, к примеру, МЧС, за вычетом авиапарка, который оно сдает Олимпийскому комитету в лизинг под турбизнес, располагает пятью автомобилями с проблесковыми маячками. Или, там, РАН, «Рособоронэкспорт», РЖД, «Аэрофлот» и далее по инструкции.
Мигалки и сирены — слишком выразительный символ власти бюрократической элиты, чтобы борьба за их сокращение или отмену могла иметь призрачные шансы на успех. И дело даже не в том, что сами чиновники у нас такие безвольные и держатся за любую привилегию. Проблема глубже: это отличительная черта социального порядка, который разделяет российскую нацию на народ и власть и который они с двух сторон поддерживают в равной степени.
Ровно поэтому путешествующий с кортежем столичный мэр и партийный босс Юрий Лужков — в авангарде борьбы с мигалками. Она ему ничем не угрожает, пока действует основное правило, требующее, чтобы начальника всегда можно было распознать в лицо. Это такое добровольно-принудительное самобичевание и самоунижение для нации — из той же серии, что и любые антибюрократические инициативы «Единой России» или, к примеру, прибыльная в электоральном смысле ловля оборотней в погонах на фоне также одобряемого общественным мнением расширения полномочий коррумпированной, по общей точке зрения, милиции. Как постовой с перекрестка берет взятку, потому что от него этого все ждут, так и замминистра выставит свой маячок на крышу. Иначе какой же он, действительно, замминистра? Кто ему продемонстрирует уважение?
Проблесковый маячок на «бимере» — наглядная метафора патерналистской шизофрении, сочетающей глубокую ненависть к чиновнику с почти таким же глубоким к нему почтением.
И именно тут, на самом деле, коренится основополагающая трудность госстроительства в России, на глазах принимающего уродливые кризисные формы. При раннем Ельцине мигалок на дорогах не было не потому, что их еще не успели собрать или завезти, а потому, что народ считал власть своим личным имуществом, переданным в пользование избранному правителю. Это мы, по той логике, могли указывать чиновникам, что им делать, на чем ездить и кого слушаться. Теперь ту мимолетную эпоху мы воспринимаем как катастрофу и поражение. А сами привычно жмемся к обочинам под хамство милицейского матюгальника, очень недовольные, конечно, но но с пониманием, что с нами иначе никак нельзя.
