Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

К королеве без трусов: как стареют у нас и у них

режиссер, публицист

Вот вам задачка про отношения полов. Великий русский философ Василь Василич Розанов, будучи еще гимназистом, то есть школьником, увидел как-то Аполлинарию Прокофьевну Суслову, о которой достоверно неизвестно, была ли она хороша собой. Зато достоверно известно, что она была своенравна, эгоистична, манипулятивна. Но это не главное. Главное же то, что у нее был роман с Достоевским. К моменту встречи с этим мальчиком Сусловой было под сорок. Школьник увидел ее и влюбился. Геронтофил?

Нет, в других своих связях Розанов в геронтофилии уличен не был. Падок на бренд? Нет, Суслова не была знаменита. Она так и осталась графоманкой, которой удалось продавить единственную нелепую повесть свою с названием «Покуда» (одно название чего стоит) в издаваемое Достоевским «Время». А влюбился Розанов в Суслову именно за пережитый ею опыт с Достоевским. А ведь мог бы просто побеседовать со старушкой. Но нет – полюбил ее именно как женщину, а спустя несколько лет на ней женился.

И вот этот во всех смыслах отвратительный бабец портит ему жизнь на 30 лет вперед: 8 лет брака она закатывала сцены ревности и изменяла, изменяла и закатывала. Потом еще 20 лет этот черт в юбке не давала великому русскому философу развода…

Можем ли мы представить себе сейчас, что 20-летний мужчина (не из корысти) влюбится в 40-летнюю женщину (не звезду) за пережитый ею 20 лет назад опыт? За то, что когда-то ее ... любил Достоевский.

Будут ли сегодня в Европе молодые люди влюбляться в женщину только за то, что она была любовницей Сартра?

Будут ли в России юноши влюбляться в даму за то, что ее когда-то любил Чубайс?

Вот такая задачка...

Один знаменитый исследователь памяти сказал: «Мы – не то, что мы есть. Мы – то, что мы пережили». Парадоксально. Исчерпывающе. Память – это то, что раньше называли душой. Тот, кто потерял память – потерял личность.

...Тут фейсбук (голосом Мефистофеля, видимо) нагло и льстиво спрашивает: «Если бы можно было выбрать возраст на всю жизнь, мне бы всегда было... сколько?». Да иди ты к черту. Что за фамильярность. Что за детские вопросы...

Нет, я не хочу выбирать возраст на всю жизнь. Это будет «День сурка», снятый в жанре хоррора. В жанре жути. Не хочу застыть в одном состоянии навсегда. И не хочу становиться моложе – слишком дорого мне достался мой опыт. Не хочу. Я – то, что я пережила. Такое только дьявол может спросить...

Подруга в трубку страстно дышит: «Нееет, я отказываюсь стареть, я отказываюсь быть тем, что я вижу в зеркале! Внутри я совершенно молодая, я не старше своих детей!»

Да, проблема... Кричащее несоответствие. Внутри ты – само совершенство. Юный умный высокий стройный богач. Родившийся в теле старого толстого бездарного нищего. Знаем, знаем...

Но в целом все правда. Сегодня ты не имеешь права стареть, ты не должен выдавать возраст. Войти в возраст так же омерзительно как выйти на улицу, когда ноябрь и ливень. Холод, низкое небо, нет жизни. И декабрь впереди. Вот и упираешься. Всеми четырьмя лапами.

Москва находится на первом месте по потреблению услуг косметологов и пластических хирургов. Мой косметолог получает в три раза больше меня. Сфера услуг, называется... У которой в рабстве весь мир.

Москва не хочет стареть. Тут женщины проносятся с горящими глазами, с холодными сердцами, с натянутыми, как барабан, рожами... Правда, тут и памятники культуры замуровывают. Освежая.

Все одно к одному. Они и памятники культуры свежей штукатуркой «улучшают». И на свежих бабах женятся. Прежних увольняя с должности.

Почему же в Европе-то женщины умеют прилично стареть? Они входят в возраст с прямой спиной, как генералы на парад – в морщинах как в орденах.

Слушаю мастер-класс Хелен Миррен. Занятие бессмысленное, но увлекательное. Перед нами сидит вся в морщинах – живого места нет – дама 70 лет, подтянутая, стройная, модная, живая. И я легко представляю ее в постельной сцене, потому что она харизматичная, игривая женщина.

Смотрю фильм о знаменитой Вивьен Вествуд, у которой, кстати, молодой муж, австрийский дизайнер. О той, что на приём к английской королеве пришла без трусов. Той, что за вклад в развитие дизайна одежды получила высшую награду British Fashion Awards. Она и панк, и философ, и капризуля, и красавица. Вот бы ей подтяжечку, брыли бы ей убрать – цены бы ей не было, этой оторве. Но оторвы — они такие. Они себя не стесняются, они себя ценят. Каждая морщина – медаль.

Звезда может себе позволить? Что же наши звезды не могут? Чего же Пугачева все юнее и юнее на восьмом десятке? Тоже вроде бы из тех, что ценят себя, что собственные правила всему миру навязывают.

Звоню подруге. Той, что стареть не хочет:

— А вот Хелен Миррен стареет! И ни одного укола себе не сделала! Это же дурной тон в Европе – колоться. Только в Москве не хотят стареть.

— Ну, не знаю, они там в Европе как-то иначе стареют. Они же сохнут. И это эстетично. А мы становимся рыхлыми. А это неприлично.

— Хм... Тоже верно. Надо, значит, срочно ехать стариться на Средиземноморье...

— Просто у нас культура старения отсутствует.

— А культура чего у нас присутствует? Культура еды? Культура питья? У нас «чего не хватишься, ничего нет».

Сосредоточимся. Есть же у всего причина.

Первое. Сегодня возраст во всем мире – это фу. Молодость – это все. Раньше возраст все-таки соотносился с опытом и авторитетом. Известная теория Маргарет Мид объясняет эту революцию тем, что сменился тип общества. Выделяет она всего три типа: 1) постфигуративное общество, где ценятся старшие, младшие полностью повторяют за старшими свою жизнь и копируют ее ценности; 2) кофигуративное, когда учатся не у старших, а у сверстников; 3) префигуративное, где вал быстрых изменений в обществе переворачивает ситуацию и старшие вынуждены учиться у младших.

Кто сегодня будет слушать и слушаться этих старших, если отец толком не знает, как пользоваться приложениями на айфоне? Если верит тому, что сказали по телевизору. Если вчера его мошенники обманули, сказав моим голосом, что меня арестовали по дороге на работу в 7 утра, и сейчас ему следователь скажет, кому дать на лапу. А папа поверил, дурачок... А ведь любая здравомыслящая собака в этом городе знает, что в 7 утра моя дорога пролегает только с левой стороны кровати на правую и вся моя неконтролируемая законом деятельность лежит в сфере поворота с правого бока на левый. Ну, а если уж совсем преступная – то на живот. Да я сплю до часу дня!

Мы сегодня считаем, что технологии решат все, что гуманитарное знание надо списать в утиль, а новые технологии должны создаваться теми, кто больше освободится от груза старого, то есть совсем юными людьми.

Петр Наумович Фоменко в свое время блистательно пытался сопротивляться этому, открыв «курсы медленного чтения» и сообщив миру следующее: «Мне хочется идти к цели вперед спиной, глядя на то, что прожито, на то, что было до нас. «Пушки к бою едут задом, это надо понимать»». Но кто ж так теперь думает...

Культ молодости и инфантилизм – это общая черта. Подруга же страдает из-за несоответствия прежде всего. Внутри она – дитя. Она и третье высшее образование по этой же причине получает. Статус ученика – это же детский, юношеский, моложавый и молодеческий статус. «Я еще учусь, я без опыта, я юн». Отсюда сегодняшний культ обучения, второго, третьего образования.

Так везде. Но в России эта ситуация усугубляется некоторыми обстоятельствами.

Итак, второе, сугубо российское. В России до сих пор (и даже в Москве) женщина редуцируется до своей сексуальной составляющей. То есть женщина в России есть баба. А баба это кто? Баба — это сексуальный объект. А сексуальна та женщина, которая находится в фертильном возрасте, при том в самой пиковой точке фертильного возраста. Баба должна быть молода и упруга. Биологическая основа выбора сексуального объекта у всех видов млекопитающих одинакова: для самок – это статус самца, для самцов – это молодость самки. Это вам любой биолог скажет.

Но мы же не только биологические существа. Правда ведь? Мы же социобиологические существа. Мы культурные существа... И в той мере, в которой мы культурные существа – для нас должно было бы быть важно не только внешнее, но и внутреннее? Нет?

Москва – интересный объект для изучения. Москва находится в зоне культурной и временной турбулентности. Тут смешиваются разные культурные потоки. И отношение к женщине одновременно как в нынешние времена и как в пещерные времена.

Москва сопротивляется старости с особой яростью.

Третье. В России традиционно не ценится опыт. В Европе есть то, что называется преемственностью культуры. А у нас перерывы, дырки в течении культуры. Каждое новое поколение полностью отрицает предыдущий опыт. Петр Первый: бороды сбрить, культуру сбрить, европейское насадить. Революция 1917 года: все сбрить, всех сбросить с корабля современности, новый мир построить. 1990-е годы: компартию запретить, бороды сбрить... Ну, и так далее.

Четвертое. Традиционные общества вообще не ценят прошлое. Потому что не умеют осознавать его. Для них время – одно, и понимается едино – в рамках принятой идеологии. Традиционные культуры над стариной не чахнут... Как это так, памятник культуры? Ну, правда, почему оно должно быть грязное и старое, когда можно все покрасить свежей краской? Это Европа считает, что «прошлое было» и его не стало. Значит, его надо беречь и сохранять в аутентичном виде – традиционными культурами это не отрефлексировано. Сравните, как к «памятникам культуры» относятся в Китае, в России. Даже ИГИЛ (организация запрещена в России) противостоит не всей цивилизации, как часто думают. Их поведение в части разрушения культурных памятников вполне укладывается в концепцию равнодушия к «прошлому», как оно понимается европейской культурой. Потому что сама концепция «прошлого» сложилась в рамках европейской культуры и там существует.

В этом смысле диалог цивилизаций всегда будет выглядеть как разговор героя Райкина и «мыши белой, козы старой». «Ах, Аполлон, ах, Аполлон! Ну, развернул я у него на плече селедку... Что ему сделается? Двести лет стоял, еще простоит. Ну, повесил я ему авоську на руку, а куда вешать, на шею?!»

Мышь белая, коза старая Европа дрожит над каждой морщиной и каждым кракелюром на поверхности жизни. Это в Европе культ прошлого, и даже мы втягиваемся в этот культ. Часто спрашивают, почему мы скорбим по Нотр-Даму и не скорбим по своим разрушающимся памятникам. Да все потому же. В нашей культуре не очень-то прижилось само понятие «памятника культуры». Потому что горящий Нотр-Дам горит в рамках той культуры, где прошлое ценится. И в той части, в которой мы к европейцам принадлежим (находясь в зоне культурной турбулентности) мы страдаем из-за его уничтожения.

Потому что память – это то, что раньше называли душой. Тот, кто потерял память – потерял личность.

Новости и материалы
Стало известно, сколько Россия заработала на маркировке парфюмерии
В Саратовской области женщина упала в подвал из-за рухнувшего под ней пола в ванной
Основатель SpaceX признался, что временами страдает от депрессии
Блинкен прокомментировал разрыв военного соглашения Нигера и США
«Мы знали, что будет нелегко»: Овечкин о борьбе «Вашингтона» в НХЛ
Трехлетний мальчик застрял в детской горке в детсаду и потерял сознание
Мэрия Белгорода прокомментировала сообщения о дефиците продуктов в городе
В России заметили ухудшение экономических показателей
Санду сочла вызовом Молдавии открытие избирательных участков в Приднестровье
«Поволжский маньяк» Тагиров выступит с последним словом в Верховном суде
Пашинян предупредил о риске новой войны с Азербайджаном
СМИ сообщают, что политики тайно работают над вступлением Украины в ЕС
Сенатор Грэм призвал «снести чертов мост, соединяющий Крым с Россией»
В Госдуме рассказали, стоит ли ждать повышения пенсионного возраста в России
Российский арбитр заявил, что вынужден работать курьером из-за маленькой пенсии
Рогов заявил об улучшении позиций российских войск в Работино
В Сочи попросили ввести у себя частичный режим «открытого неба»
Объявлены российские цены на новые смартфоны Samsung из серии Galaxy A
Все новости