Цивилизация
По данным опроса ВЦИОМ, лишь 3% россиян полностью придерживаются Великого поста. Но главное не в этой действительно малой — на уровне статистической погрешности — цифре. Как выяснили социологи, с конца 1990-х годов, несмотря на очевидную работу государства и церкви по взаимному сближению, число постящихся в России не прибавляется:
по-прежнему около трех четвертей россиян во время Великого поста сохраняют обычный режим питания. Так было, например, и в 1998 году.
Ни громкие скандалы с участием оскорбленной православной общественности, ни декларации политиков об особой российской духовности, ни постоянные апелляции власти к традиционным ценностям, которые мы, чуть ли не последние в мире, защищаем, общей картины не изменили. Скрепы пока ничего и никого особо не скрепляют. «Настоящих» верующих у нас по-прежнему немного — мы православные скорее на словах, чем в реальных поступках.
И дело отнюдь не только в посте. Дело прежде всего в душе и в делах. Можно и без всякого поста и религии быть избирательным в еде, только это может не иметь никакого отношения к любви, прощению, смирению.
Для большинства россиян религия — нечто похожее на государственную идеологию: одобряем, поддерживаем, но в суть не вникаем.
Красят яйца и едят на Пасху куличи все. А тех, кто действительно в курсе, какой сакральный смысл несет этот кулич, зачем его есть, — единицы. Все знают, что в пост нельзя есть мясо. А что в пост нельзя и ругаться — гораздо меньше.
Советская практика принудительного государственного атеизма с истреблением священников и разрушением церквей не прошла даром. Пасху праздновали и в советские времена, но зачастую не вникая в ее смысл, почти как Новый год. А уж способность к истинной вере, которая только и может быть личной, внутренней, прочувствованной, а не спущенной сверху, — была в значительной мере утрачена.
В этом смысле Россия, где православными называют себя три четверти населения, не стала более христианской ни в последнее десятилетие, ни в последний год.
Возможно, проблема и в том, что православие не пережило период Реформации. Оно по-прежнему сложно для понимания, с точки зрения большинства. Старославянский, на котором ведется богослужение, кажется не менее мертвым языком, чем латынь. Мы исполняем некоторый набор ритуалов. Но смысл этих ритуалов понятен и, главное, искренне душевно близок лишь немногим.
Есть самоидентификация с православием, но нет настоящей христианской веры.
Ведь вера — не только и не столько знание заповедей и смысла ритуалов. Это всегда трудный извилистый путь индивидуальной человеческой души. Всегда процесс, а не результат. Результат будет там, выше…
Поэтому перед праздником Христова Воскресения можно просто напомнить себе лично очень простые вещи. Что подпись под доносом, лжесвидетельство на суде, выход на площадь с требованием распять врагов меняют не столько судьбу того, кого осудят и распнут, сколько участь того, кто доносит, лжесвидетельствует и кричит «распни». Пока эти простые христианские заповеди не будут жить в душах миллионов людей, в каждой отдельной душе, никакие крашеные яйца, куличи, вкусные пасхи и крестики на шее не сделают нас духовнее, а жизнь в стране – человечнее.
Мы можем верить разным богам или не верить вовсе. Мы можем надеяться на бессмертие души или яростно отрицать его. Но все мы нуждаемся в любви и сострадании.
Пасха — прежде всего праздник добра и возможности чуда, победы жизни над смертью. Напоминание о том, что Христос был прежде всего человеком, носящим в себе Бога, потому что «царство Божие внутри вас». И мы тоже можем быть людьми с этим царством внутри нас. Если захотим и очень постараемся.
