Цивилизация
Еще в начале недели казалось, что скандал из-за взрыва Мемориала славы удержится в границах традиционного российско-грузинского обмена обличительными заявлениями. Но кампания пошла по восходящей и с каждым днем набирает темп.
Премьер Путин на президиуме правительства заявил, что памятник будет воссоздан «в столице некогда единого государства – в Москве». День спустя на его встрече с Грызловым, Лужковым и грузинским оппозиционером Ногаидели была определена площадка для строительства – Поклонная гора, заочно намечен его руководитель – Зураб Церетели и найден источник финансирования – «народные средства… это вопрос народный» (Грызлов).
С заявлениями, клеймящими официальный Тбилиси и поддерживающими идею воспроизвести мемориал в Москве, выступили: председатель совета Содружества московских детских общественных организаций, участники III Форума московской молодежи, Союз художников России, главы трех московских ветеранских организаций (на протест одной из них недавно ссылался префект Митволь, срывая вывеску с шашлычной «Антисоветская») и, наконец, Государственная дума.
Наметилось даже политическое соперничество за право заполучить копию кутаисского памятника. Петербургский филиал «Справедливой России» предложил воссоздать его на участке, отведенном скандальному газпромовскому небоскребу. Мысль богатая.
Праведный пафос всех этих очень разных организаций приобретает особый оттенок, если вспомнить, что осенью 2006-го ни одна из них и не думала протестовать против тогдашней депортации из России, и в первую очередь именно из столичных городов, 2400 грузинских граждан, приуроченной к одному из предыдущих скандалов в верхах. Впрочем,
демонстративное гостеприимство, с которым российская столица готовится принять памятник, посвященный грузинским участникам Великой Отечественной войны, довольно логично вытекает из столь же демонстративных антигрузинских акций последних лет.
Ссора с народом, братские отношения с которым так долго принято было подчеркивать и даже выпячивать, прошлогодняя война, принесшая Грузии не только окончательную потерю мятежных регионов, но и этнические чистки, которым российские власти даже и не пытались помешать, – от всего этого в российском обществе накапливался тягостный осадок, не перебиваемый никакой пропагандой.
Росла потребность увенчать бесспорную силовую победу не менее бесспорной победой моральной. Но при этом такой победой, которая хотя бы на уровне символов ознаменовала примирение с грузинским народом.
Две эти задачи выглядели несовместимыми, однако официальный Тбилиси помог найти способ их совместить. Собственно говоря, чем больше сходства порядки Михаила Саакашвили приобретали с нашими порядками, тем больше было шансов на то, что именно это в конце концов и произойдет.
Снос кутаисского мемориала, чтобы было куда переселить надоевший Саакашвили парламент. Фальшь казенных разъяснений – непосредственно накануне взрыва МИД Грузии аттестовал его как «проведение соответствующих реабилитационных работ». И, наконец, сама акция, исполненная нелепо и безграмотно, с человеческими жертвами.
Все это сочетание хорошо нам знакомых по домашнему опыту обстоятельств означало, что официальный Тбилиси открылся наконец для мощного идеологического удара. На предпринятые там после этого повальные поиски виновных можно было уже не обращать внимания.
Кампания набирает ход. Российская власть предстает как единственная хранительница общих некогда святынь, а Москва – как столица если не общей державы, то общей державной памяти.
Повторяемые раз за разом ключевые слова «народный вопрос», «общенациональный консенсус», «народные деньги», «собранные по песчинке средства» гармонично сочетаются с указаниями на символическое примирение народов: «грузины, защищавшие наше общее Отечество», «грузинская диаспора примет в этом самое активное участие», «возрождение мемориала станет символом несокрушимости духовного единения наших народов».
От ситуации берут все, что она может дать. Но совсем не очевидно, что она способна дать столько, сколько думает получить официальная Москва.
До своего разрушения кутаисский мемориал совершенно не был известен в России. Возведенный в 1981 году, это не только памятник участникам Отечественной войны, но и памятник застойному времени со всеми его духовными особенностями. Однако главное тут не в большей или меньшей художественной силе, хотя и она будет иметь значение, когда и если приблизительная копия кутаисского мемориала (а точной быть уже не может!) появится на Поклонной горе.
Но главное все же в другом. В том, что
символическими жестами невозможно компенсировать слабость и запутанность реальной политики сегодняшнего дня. Тем более, на грузинском направлении, где усилиями обеих сторон переломано больше, чем где-либо.
Очевидные расчеты использовать мемориальный скандал для компрометации режима Саакашвили и восстановления влияния в Грузии вряд ли оправдаются ввиду все более странного и гротескного характера, который этот скандал приобретает.
Что же до внутренней политики, то стремление российской власти снова и снова пожинать лавры не ею одержанных грандиозных побед прошлого приносит все меньше очков даже и в сугубо агитационной плоскости.
Есть памятники, и есть копии памятников. Есть высокие чувства, и есть их муляжи. И в России, и в Грузии простые люди не так просты, чтобы не заметить разницу.
