Цивилизация
Арест бывшего лидера боснийских сербов Радована Караджича, самого разыскиваемого из участников войны 1992–1995 годов, тянет на сенсацию, но не вызывает сильных эмоций. Слишком многое случилось с тех пор на европейской и международной арене.
Со времени кровавого конфликта в Боснии прошло всего 13 лет, но жутковатые «кумиры» того времени, «герои» братоубийства кажутся персонажами довольно давней истории. В живых уже нет никого из тех, на ком лежит наибольшая ответственность за страшную междоусобицу. Два года назад на самый высший суд отправился Слободан Милошевич, переживший и Франьо Туджмана, и Алию Изетбеговича.
Арест бывшего президента Республики Сербской интересен не сам по себе, а как повод посмотреть, каким образом изменилась европейская и мировая политика со времени боснийской войны.
В 1997 году вышла книга Карла Бильдта (ныне — министр иностранных дел Швеции) «Миссия — мир». В ней он описал свой опыт в качестве международного чиновника, игравшего ключевую роль в попытках прекратить боснийскую войну и добиться мирного урегулирования. Мемуары изобилуют интересными подробностями (Караджичу, например, там посвящена отдельная глава) и представляют собой взгляд умного и непредвзятого дипломата. Но с сегодняшних позиций особенно занимательно читать заключительную часть, в которой автор пишет об уроках Боснии.
В частности, Карл Бильдт отвечает критикам, которые упрекали дейтонскую модель урегулирования за нежелание позволить народам Боснии и Герцеговины — сербам, хорватам и мусульманам — самоопределиться. То есть за то, что международное сообщество настаивало на сохранении единого государства, а не пошло по более простому пути.
«Политика этнического размежевания в Боснии немедленно вызвала бы последствия для региона и Европы в целом, а именно попытки новых разделов и этнических чисток, — пишет Бильдт. — Это, в свою очередь, означало бы нарастающие трудности при решении других важных задач, с которыми мы столкнемся в предстоящие десятилетия».
Шведский дипломат перечисляет наиболее вероятные конфликтные очаги, среди которых особо выделяется «албанский вопрос» — в Сербии и Македонии.
И далее: «Стремление в течение последнего столетия создать национальные государства в этом многонациональном регионе привело к череде войн. Но распространенное представление об этой части Европы как о пространстве нескончаемых междоусобиц и свар скорее ошибочно, чем правильно. Во времена империй культуры и религии могли жить вместе и развиваться в относительной гармонии и взаимном уважении. Кровь полилась тогда, когда яд национализма с его требованиями размежевания и этнической чистоты проник в местность, для которой была свойственна культурная мозаика».
Вывод Карла Бильдта: «Вместо постепенного разделения нам следует стремиться к поэтапной интеграции».
Несколько лет спустя эти уроки боснийского конфликта были то ли забыты, то ли сознательно отвергнуты. Потому что в случае с Косово ведущие западные державы решили руководствоваться именно той логикой, с которой спорил Бильдт в 1997 году.
США и основные государства Евросоюза пришли к выводу, что добиваться совместного проживания сербов и албанцев не имеет смысла. И гораздо проще пойти на удовлетворение стремления косоваров к самоопределению, пусть и вразрез с действующими правовыми нормами и в ущерб другому живущему там народу. Только почему-то теперь, как мантра, повторяется, что Косово — не прецедент и никакой цепной реакции ни на Балканах, ни в других местах быть не может…
Трехлетний кошмар боснийской войны, когда цивилизованная Европа на исходе ХХ века бессильно наблюдала за средневековым варварством на собственных окраинах, продемонстрировал неспособность ЕС к скоординированным действиям и неготовность НАТО к новым вызовам.
Об этом тоже писал Бильдт. Он призывал европейцев выработать механизмы единой внешней политики и политики безопасности, а североатлантический альянс — серьезно трансформироваться в направлении политической гибкости.
Получилось иначе. Евросоюз не продвинулся в сторону политической консолидации — наоборот, теперь практически любое серьезное международное решение вызывает раскол среди стран-членов. НАТО действительно извлекло уроки из боснийской трагедии, но не в пользу трансформации и превращения в эффективный инструмент политического менеджмента. Вместо этого альянс решил просто использовать прежние военные возможности в совершенно иных обстоятельствах, что и было продемонстрировано в 1999 году в югославской кампании.
Это, конечно, тоже объяснялось боснийским опытом: страх перед новой волной резни у своего же порога толкнул к применению силы без легальных оснований. Но одно внеправовое действие повлекло за собой другие.
Во время войны в Боснии и Герцеговине европейских и американских политиков критиковали за неспособность остановить кровопролитие, и это было справедливо. Но стоит отметить, что интенсивная дипломатическая работа не прекращалась тогда ни на день, то есть ведущие державы не жалели усилий — сначала для прекращения боевых действий, а потом для нахождения политического решения.
По сравнению с тем периодом нынешние ведущие политики Европы (включая Россию) и Соединенных Штатов кажутся довольно ленивыми и мало ангажированными. Ни одна из внешних сил, от которых зависел исход эпопеи со статусом Косово, не продемонстрировала ни творческого подхода, ни подлинного стремления найти решение (а не отстоять заранее сформулированную позицию).
Наконец, во время боснийской войны решением ООН был учрежден Международный трибунал по бывшей Югославии, призванный покарать виновных в тяжких военных преступлениях на балканских фронтах.
Спустя 15 лет (годовщина создания Гаагского трибунала в мае осталась незамеченной) благородная идея «наднационального» возмездия за зверства заметно поблекла. Главных виновников наказать не удалось (если, конечно, не считать судебным вердиктом смерть Милошевича в камере), а осуждение низового и среднего звена оставляет ощущение политической предопределенности.
Выдача Караджича в Гаагу — прежде всего, вызов самому трибуналу. Доказать непосредственную вину политика всегда непросто, ну а если и с этим важным обвиняемым что-то случится, то репутация учреждения может быть окончательно подорвана.
Несмотря на кошмары балканских войн, последнее десятилетие прошлого века несло в себе заряд надежд, новых идей и представлений о принципах более правильного мироустройства. Попытка воплотить их в жизнь либо не достигла цели, либо даже привела к противоположному результату. Но других принципов и идей не появилось. И, главное, пока непонятно, откуда бы они могли взяться.
