Опала как болезнь власти

Было мало сомнений в том, что рано или поздно придут и за Ходорковским. В длинной российской истории еще не было случая, чтобы противостояние с властью заканчивалось безнаказанно для противостоящего. Противостоящий сначала становился опальным, потом диссидентствующим, потом – неизбежно – репрессированным. Статью обвинения легко и непринужденно подыскивали всегда, но почему-то реже всего наиболее искреннюю и откровенную — ту, что за противодействие режиму, за инакомыслие. Много чаще – либо что-то по хозяйственной линии, либо измену Родине в пользу врага, либо обвиняли в сумасшествии.

Эта и без того недлинная логическая цепочка могла быть еще короче – это если противостоящему предписывалось миновать промежуточные стадии посредством безвременной, но насильственной смерти.

Главный вопрос, разумеется, всегда в количестве. В том количестве, которое на определенном этапе перерастает в новое качество. Один опальный олигарх – еще не новое качество? Два – тоже не новое? Три – опять не новое?

Один официальный до официозности телеканал – не новое качество? Два телеканала – тоже не новое? Три – опять не новое? Все телеканалы и вся масс-медиа, забоявшаяся вся и разом еще до того, как над головой раздался резкий шорох стремительно опускающейся бейсбольной биты — тоже ничего нового?

Огромная страна. Большие просторы. Огромная инерция. Эхо свободы всегда гаснет, не долетая от одного конца до другого...

Подавляющее большинство населения никакого нового качества не чувствует и чувствовать не хочет. Подумаешь, пришли и посадили одного буржуина. Другого. Третьего выслали на 101-й километр от Лондона. Нас это не касается, думает обыватель. Его давно и стойко тошнит от политики, политиков, зажравшихся богатеньких морд, партий, выборов, олигархов, прокуроров, газет с заметками длиннее, чем сплетня про поп-звезд.

Для тех, кто побогаче, – гламур, абсент, ненавязчивый шопинг и столь же необременительный «факинг-трахинг» с б...ми или себе подобными (кровосмешение разных классов в браке не приветствуется, тогда как б...ди – это «свои», близкие по типу поведения), теплый и солнечный туризм (лето — Лазурный берег, море, зима — Куршавель, лыжи или другое море), тайский массаж органа с незатейливым названием «жизнь-удалась». И – недвижимость, недвижимость, недвижимость...

Для тех, что победнее, – пиво «Очаковское», отдых на отечественном пленере, тачка марки «Поддержим отечественного производителя!», сериалы про «разбитые фонари», компоты с незабвенных шести соток, летний сосредоточенный сбор колорадского жука, зимние долгие самогонные вечера вплоть до мордобития. И – телевидение, телевидение, телевидение…

Так, собственно, было в России почти всегда. С некоторыми, разумеется, историческим вариациями.

И всегда находилось некоторое количество странных граждан этой страны, которые зачем-то с упорством маньяков хотели непременно сеять что-то «разумное, доброе, вечное». Свободу и просвещение. Индивидуализм и независимость суждений. Господи, ну зачем?

Получалось всякий раз одинаково уныло – лишь затем, чтобы раздражать власть, которая никогда не терпела даже намеков на покушение на собственную безраздельность (все прочие — те, что ниже власти, никогда не ценили высоких порывов). Это последнее качество можно, наверное, даже было бы назвать врожденным комплексом ее, власти, неполноценности, если бы оно не проявлялось с убийственным автоматизмом в совершенно разных исторических обстоятельствах и у разных по своим личностным качествам отечественных правителей. И если бы оно уже столько раз не отыгралось на стране кровавыми драмами и человеческими страданиями.

Ну, хорошо, а что будет потом, если и когда Ходорковского все же окончательно посадят (а ради чего тогда все это, если не ради посадки непослушного человека «стоимостью» 8 миллиардов долларов), а его нефтяную империю либо разорят, либо передадут в руки тех, кто хотя ничем никогда и не управлял, но ни в чем и никогда не будет перечить тем, кто этого никогда не может терпеть просто по должности?

Обычно подобные действия не заканчиваются на раз, два, три. Они еще и в этом смысле – необратимы. У этих действий – собственная внутренняя логика. Как это ни смешно, она неподвластна даже тем, кто «банкует», неподвластна тем, кто думает, что держит на руках все козыри. И дело даже не в том, что когда кончатся «большие» ходорковские (а то, что чаша сия так или иначе не минет всех «больших ходорковских», сегодня мало сомнений), то придут за средними, а когда кончатся средние, то придут за малыми. Дело и не в том, что все в этой стране, кто чувствует в себе опасный потенциал индивидуализма и самостоятельности (опасный – с точки зрения выживания, не говоря уже о благоденствии), снова могут начать бояться, могут начать лицемерить и шептаться по кухням. Начнут врать себе и окружающим. Дело и не в том, что сначала нельзя ничего сказать против самого большого начальника, потом – против среднего, потом – против самого что ни на есть малого, а потом вообще настает всеобщая гробовая раболепная тишина, прерываемая лишь мажорными звуками бессмысленных шоу «больших стирок», разумеется, надежно заглушающих лязганье затворов «больших чисток». Не в этом во всем дело.

Дело в том, что в этой, да и во многих-многих других странах, «истина», то есть прогресс, развитие, благосостояние людей и национальное могущество, всегда рождалась в спорах и в инакомыслии. Отцы-основатели каких-нибудь США считали это банальностью: власть без оппозиции обречена на деградацию и последующее вымирание. Зато хаос, упадок, скудость и нищета национального духа, унижаемого инако-мыслящими соседями – всегда были единственными результатами того, что лишь казалось «полным, всеобщим единодушием и тесным сплочением вокруг…». Но таковым никогда не было. А было это «единодушие» ничем иным, как общенациональной мертвечиной, не способной родить ни одной творческой, нестандартной – инакой – мысли.

Самым опасным «покушением» на власть в этой стране всегда было, есть и останется одно: это когда она сама, победив всю фронду и всякое инакомыслие, останется один на один с огромной массой как бы народа, которому она, при всех внешних проявлениях покорности и даже любви, абсолютно (без всякого на сей счет инакомыслия) на самом деле безразлична.

Еще никогда ни одному режиму в истории человечества не удавалось выиграть такое противостояние без катастрофических потерь для себя.

Автор – шеф-редактор газеты «Известия»