Цивилизация
Дмитрий Бортников – русский писатель из Парижа, его предыдущий роман побывал в финале «Национального бестселлера» и в шорт-листе «Букера». Недурное начало, хотя «Национальный бестселлер» имеет весьма слабое отношение к собственно бестселлерам, а наш «Букер» в отличии от «родного» интереса широких читательских масс не гарантирует. И все же это вполне достаточный повод, чтобы попытаться отнестись к автору серьезно, тем более что Павел Крусанов, написавший предисловие, именно к этому и призывает.
Повесть «Свинобург» выполнена в форме истеричного монолога о детстве, изобилующего многоточиями и восклицательными знаками. Нет ничего странного, что произносится он перед психиатром, а устроить встречу Фрица и доктора автор придумал во французской тюрьме. Тоже оправданно: в какой еще тюрьме будут так внимательно слушать? Ведь говорит-то герой не о своей службе в Иностранном легионе, из которого он на нары вроде как и угодил, а о далеком степном городке. Возможно, Фрица даже уложили на кушетку – как знать, я во французской тюрьме пока не был. Хотя, конечно, тюрьма есть тюрьма, там несладко: «За сигарету в камере я дал бы в задницу кому угодно! Хоть слону!».
Хорошо все-таки, что слоны свой срок отбывают в зоопарке.
Вообще-то повесть исключительно о детстве, и может показаться, что тюремное начало совершенно излишне. Нет: оно служит камертоном автору, так он настраивает читателя на тему страданий. Фриц вырос в СССР. Что ему после этого французские слоны? Да хоть Эйфелева башня! Мадам психиатр, наверное, рыдала в три ручья, слушая о степном городке, населенном сплошь такими уродами, что неясно, как там вообще еще произрастают чуткие сердцем особи. Только пьянки да драки, начитанного толстого мальчика все обижают, первый бычок достается из урны у тубдиспансера, за рюмку водки приходится работать плакальщиком на похоронах, отец чудной и сына не понимает. Или сын чудной?.. Есть немного – просто млеет от красивых мужских торсов. Что ж, не спроста речь шла о слонах, значит.
В предисловии Крусанов называет Бортникова «экстремалом», отказавшимся от традиций гуманизма. Хочется просто взвыть от счастья: наконец-то! Наконец-то кто-то отказался от этих традиций! Наконец-то нам дали порцию столь долгожданной чернухи, вот чего не хватало нашей литературе последних лет. Давно пора смело сказать: мы выросли в дерьмовом мире, нас мало любили и вообще не понимали.
И пусть нас жалеют теперь французские психиатры…
Герой Бортникова, толстый мальчик Фриц, который изо всех сил бережет свою внутреннюю особость от грубого окружающего мира, вполне реален, реален и его городок. Картинка нарисована очень похоже, вот только нет в ней ничего, что сделало бы ее ценнее фотографии. Автор умер в герое книги? Или они оба умерли в «Свинобурге»? Неясно, да и не важно теперь, книга на прилавках. Можно, конечно, отнестись к этому тексту просто как к монологу о наболевшем и не перепревшем. Что ж, тогда остается только с сочувствием покивать: вот, выговорился человек. Так, скорее всего, и поступит французский психиатр.
Кроме повести, есть в книге еще и небольшой рассказ, он называется «Саша & Александр». Правда, рассказом его можно назвать с большой натяжкой – намеки-полунамеки и едва обрисованный сюжет. То ли тезки жили вместе во всех смыслах, то ли просто делили комнаты и душевые кабинки, мыкались в эмиграции.
Европа – ужасное место.
Ночлежки всякие, негры ломятся в ванную, арабы рассматривают в бане. Надо так полагать, что после Свинобурга негры да арабы такая же мелочь, как и слоны, поэтому на родину парни не торопились. И вот один из приятелей умер, а второй зарыл его на помойке. Вот так грустно.
У всякого писателя есть читатель, хотя бы один. У Бортникова таких окажется больше, прошлое не отпускает многих, да и племя эмигрантов, наверное, поймет его лучше. Искренность всегда подкупает – как самая лучшая в мире взятка.
Дмитрий Бортников, «Свинобург». «Амфора», 2003.
