«Р», «У», «Д», «А» — несколько артистов, одетых в советские ковбойки, с пролетарским усилием перемещают по маленькой сцене в небольшом театральном зале эти четыре громадные, в человеческий рост, светящиеся буквы. В различных сочетаниях эти четыре литеры будут иллюстрировать текст повести Георгия Владимова «Большая руда», который актеры любовно воспроизводят и с пониманием разыгрывают. «УДАР»— это когда молодого шофера наказывают его коллеги за излишнюю прыть, «жлобство» и жажду заработать побольше на перевыполнении нормы. «ДУРА» — это когда волоокая диспетчерша, краснея, пытается заговорить с симпатичным ей главным героем. Спектакль поставил Кирилл Вытоптов — молодой, но уже именитый режиссер, занявший пост художественного куратора этой площадки.
У Театра Труда есть второе название — «лаборатория индустриальной драмы». Людям, имеющим отношение к литературе и драматургии, это сочетание слов проливает свет на всю концепцию нового театра. А вот рядовым зрителям оно не говорит почти ничего, если они молоды, и вызывают нехорошие воспоминания о бесконечных соцреалистических производственных драмах в лучших театрах страны — если эти зрители хоть немного застали брежневский застой. Ну и, наконец, слово «лаборатория» в принципе пугает и ассоциируется с запахом больниц и одноразовыми бахилами.
Однако Театр Труда — это совсем другая история: о человеке и его работе — будь то работа сталевара или сотрудника барбершопа.
Да, отечественная индустриальная драма родилась как один из рычагов советской пропаганды: искусство, как известно, должно было также превозносить самоотверженность ударников производства, как сами ударники — партию. Типический сюжет подобной драмы хорошо прослеживается в постановке Театра Труда «Сталевары» по классической «производственной» пьесе, написанной Геннадием Бокаревым по заказу Олега Ефремова для МХАТа.
Молодой, бесконечно честный и верный родине рабочий попадает на металлургический завод, порядки которого вызывают у него приступы праведного гнева.
Долг коммуниста — воевать с несправедливостью, и молодой человек начинает борьбу против всего завода, отказывается сдавать некачественную сталь, срывая план по выпуску продукции.
Сцена из спектакля «Большая руда»
«Театр Труда»То, что с ним делает Театр Труда, совсем не похоже на поучительную историю о работягах и халтурщиках. Артисты Мастерской Брусникина разных поколений — Петр Скворцов (главная роль в фильме «Мученик» Кирилла Серебренникова), Василий Буткевич («Тряпичный союз»), Илья Барабанов под режиссерским руководством и при участии своего товарища Алексея Розина (главная роль в «Нелюбви» Андрея Звягинцева) перебрасываются репликами, которые могут стать крылатыми. Кстати, роли женских персонажей здесь исполняют только мужчины — как в «шекспировском театре».
Это напоминает путешествие в прошлое на очень современной машине времени: спектакль о том, чего уже нет, но на фоне — индустриальный видеоарт в профессиональном монтаже и электронный саундтрек.
«Да, нас уже пытались обвинить в ностальгии по всему советскому», — говорит идеолог театра, продюсер Елена Лазько. Но на самом деле миссия театра, кажется, не столько в ностальгии, сколько в переосмыслении сюжетов, которые были рождены в советское время и оказались на свалке в перестройку — вместе с ампирными антресолями и радиолой.
«Производственная драма возникла как возможность критики изнутри — критики процессов, которые были не всегда идеальны. Иногда это — борьба хорошего с лучшим, но часто — вид критики системы», — рассказывает Лазько.
Современному зрителю вообще сложно понять разговор про труд — несмотря на то, что для театра это идеальная стихия: в человеческой деятельности на благо себя, компании, страны и мира проявляются и черты человеческой личности, и отношения между этими личностями. Труд оказался выдернутым из театрального оборота, но в то же время язык театра — самый верный способ придать этой истории современную форму. По-хорошему, индустриальная драма окружала человека всегда — ведь все люди трудятся. Она органично вписывается во все формы искусства.
«Волк с Уолл-стрит» и «Двенадцать подвигов Геракла» — это, если вдуматься, тоже производственная драма», — замечает Лазько.
Сцена из спектакля «Чемодан-блюз»
«Театр Труда»Продюсер уверена, что тема труда столь бесконечна, что первые три-пять лет театр может заниматься только ею: исследовать труд с разных сторон, изучать производственную среду, людей, которые в ней работают. «У нас есть цикл мероприятий «Разговоры о труде», где настоящие космонавты и нефтяники рассказывают о том, как они приходят на работу и что там делают, — отмечает Лазько. — Нефтяная тема оказалась совершенно табуирована в русском театре, а у нас сейчас вырисовывается целая трилогия по этому поводу: из исторической пьесы, футуристической и документальной».
Первой ее частью станет июньская премьера — «Нефтяной бум улыбается всем» — постановка Кирилла Вытоптова по пьесе Максуда Ибрагимбекова о нефтяных промыслах Баку накануне 1917 года.
При этом на заявленной в названии теме спектакль явно не зацикливается — так, например, в июньском репертуаре есть «Чемодан-блюз» — спектакль известного актера Павла Майкова по произведениям Сергея Довлатова, посвященный творческому труду.
Театр Труда планирует сам создать свою аудиторию: заняться теми людьми, которые традиционно в театр не ходят: мужчинами старше 35 лет. То есть затронуть аудиторию, с одной стороны, самую платежеспособную, а с другой — нечасто заглядывающую в театр. Создатели собираются поместить своих зрителей в максимально комфортную атмосферу — не только через спектакль, но и через диалоги о труде. «Перед тем как в пятницу пойти развлекаться, зритель придет на нашу «Большую руду». Увидит, прочувствует — и с утра в субботу уже придет с сыном к нам на «Уроки труда»: это действительно уроки, как в школе, для детей и их родителей, где можно собрать скворечник, а потом отправиться на Воробьевы горы запускать воздушного змея», — поясняет Лазько.
У Театра Труда — небольшая сцена в одном из дворов на Петровке, по соседству с хостелом, барбершопом и караоке-клубом. Собственно, сцены никакой нет — есть зал на сотню мест и игровое пространство, которое от этого зала никак не отделяется. «Истории, рассказанные в Театре Труда, — это сопереживание, а не зрелище.
Маленький формат идеален для таких историй: актеры перед тобой и с тобой, нет снобизма, страха перед чем-то величественным и недоступным», — объясняет Лазько.
И да, Театр Труда — как явствует из названия — явно не то место, куда нужно наряжаться (даже в спецовку). Работа с «неэлитарной» аудиторией, людьми, зачастую недостаточно подготовленными для того, чтобы стать полноправными театральными зрителями, — для современного театра почти акт гуманизма. Театр Труда решил приобщать зрителей к искусству, не читая лекции о временах и нравах и не тыча им в лицо классиками. Создатели театра сконцентрировались на простом языке и близком контакте: дать посетителям возможность общаться с актерами после спектаклей, развивать интерес к теме — словом, превратиться из набора отдельных посетителей в сообщество.
