Цивилизация
В лаборатории Кирилла Серебренникова «Кино – театр» участвовали молодые режиссёры, драматурги и художники, которые показывали эскизы спектаклей по мотивам киносценариев известных советских фильмов. Глеб Черепанов, ученик Валерия Фокина, выбрал для себя фильм Глеба Панфилова «Прошу слова», целеустремлённая героиня которого в исполнении Инны Чуриковой становится председателем горсовета провинциального города и пытается преобразить его до неузнаваемости.
Проект стал одним из лучших в лаборатории, и спектакль было решено сохранить.
«Прошу слова» играется в Боярских палатах — новом пространстве Союза театральных деятелей, которые расположились в особняке XVIII века на Страстном бульваре. Сводчатые потолки, запутанный лабиринт тёмных помещений, множество комнат разного размера дают огромный простор для режиссёрской фантазии — и Черепанов попытался максимально использовать возможности этого места.
Действие фильма Панфилова со всей прямотой переносится в сегодняшний день.
Бывшая спортсменка, чемпионка по стрельбе и социальная активистка Елизавета Уварова (её играет одна из лучших московских актрис Оксана Мысина, у которой давно не было ролей такого масштаба) то ли избирается, то ли назначается мэром Владимира – особой разницы между выборами и «официальным» назначением сверху в теперешней политической ситуации нет. Она мечтает не только построить, как в фильме, мост на другой берег реки, но и подарить городу велосипедные дорожки, центры современного искусства и прочие хипстерские радости.
Ничего из этого в итоге сделать у неё, конечно же, не получается.
Действие спектакля начинается на улице, у входа в Боярские палаты, — актуальная история как бы впрямую возникает из городской среды, выдавая себя за часть подлинной жизни. Перед собравшимися в кучку, как на небольшой митинг, зрителями выходит на сцену в окружении телохранителей прежняя мэр города и вручает героине престижную награду — случайные прохожие, оказавшиеся рядом, вполне могут подумать, что всё это происходит на самом деле.
Затем в течение двух часов зрители переходят из зала в зал, следя за сменяющимися с киношной быстротой эпизодами. Мы попадаем из тира в кабинет мэра, из квартиры в телестудию, из театра в аэропорт.
Каждое пространство предельно условно:
на зал ожидания указывают лишь поставленные друг напротив друга ряды стульев, куда зрители усаживаются вместе с актёрами, на тир — висящие на стене мишени.
«Прошу слова» — вереница лихо смонтированных сценок, в которых бытовые эпизоды соседствуют с откровенно фарсовыми. Вот Уварова учит своих детей спортивной стрельбе, и при каждом нажатии на курок строгий голос девушки-администратора спектакля (Гульнара Искакова) объявляет: «Выстрел!» Вот новая мэр принимает дела у своей предшественницы, и та, перед тем, как достать из потайного места бутылку водки, а заодно и поделиться секретами, ловким ударом палкой выводит из строя камеру слежения, спрятанную прямо над российским флагом.
Порой действие прерывается интермедиями, в которых градус абсурда зашкаливает за все мыслимые пределы.
Уварова приходит в театр на скандальную постановку «Доходного места» Островского: актёры со свиными головами делают странные телодвижения под психоделическую музыку, совокупляются на российском флаге, а один из них лежит в ванной и забрасывает зрителей чипсами. Дочка Уваровой отплясывает на дискотеке и крутит любовь с безымянным парнем, а в это время уже упомянутая девушка-администратор вдруг принимается эротично танцевать вокруг шеста. Черепанов удивительным образом одновременно делает жёсткий социальный театр, который многие бы назвали «авангардным», — и сам же сразу издевается над новейшими театральными течениями и всеми стереотипами о них.
Один из ключевых моментов спектакля — телеинтервью Уваровой: впервые на московской сцене звучит, например, название группы Pussy Riot — раньше такое мог себе позволить только «Театр.Doc».
В спектакле Черепанова все вещи намеренно называются своими именами, без всяких намёков и экивоков, и этим он принципиально отличается от остальных социально острых постановок последнего времени, режиссёры которых неизменно говорят эзоповым языком.
Уварову спрашивают о её отношении ко всем недавним политическим скандалам, а её витиеватые и двусмысленные ответы один в один напоминают беседы как с членами правящей партии, так и с лидерами оппозиции. Важно, что часть вопросов импровизируются неожиданно для актрисы — она вынуждена сочинять ответы на них «онлайн», но делает это с совершенно невозмутимым видом, отчего грань между ней и её героиней стирается полностью.
«Прошу слова» — давно забытый у нас театр социальной маски. Здесь намеренно остаётся только первый план и любые подтексты выходят наружу.
Здесь не стоит искать документальности или правды жизни, но перед зрителем проходят совершенно реальные события, только в гипертрофированном виде.
Здесь не стоит искать психологизма — за исключением Уваровой, на сцене появляются скорее типажи, чем герои: бывалая чиновница в образе женщины-вамп, девушка-хипстер, разбитной модный режиссёр и многие другие. Черепанов создаёт галерею образов из всевозможных социальных слоёв, каждый из них препарируя жестокой сатирой.
Впрочем есть в спектакле место и серьёзным смыслам.
Когда Уварова приходит в больничную палату, чтобы вручить грамоту работавшей «на благо города» пожилой женщине, та сначала принимается её изобличать, но, узнав о гибели её сына, вдруг проникается сочувствием. Они садятся на проржавевшую койку и в обнимку поют народную песню — и, при всей абсурдности этой сцены, есть в ней что-то неуловимо трогательное.
В финале спектакля Уварова выступает в Госдуме, и всем зрителям предлагается надеть безликие белые маски. Она произносит речь о переменах, которых не было, о лицемерии власти, мучительном разладе в обществе и полуразваленных больницах. А потом просто начинает искать выход и, отыскав его, уходит, словно растворяясь в пустоте. Не сумев осуществить задуманные реформы, но и не пойдя на сделку с совестью, отказавшись от компромиссов. Не став ни героем, ни подлецом — и всё же прекратив борьбу, ничего не добившись. Так судьба Уваровой становится метафорой всего нашего общества, способного громко кричать, но никогда не готового дойти до дела. Метафорой всего нашего безгеройного времени.
