Цивилизация
Война с Грузией и последующее одностороннее признание Россией независимости бывших грузинских автономий Южной Осетии и Абхазии стали не самыми первыми шагами Кремля к мобилизационной политике. Это, скорее, логическое развитие российского политического курса. Последние два-три года страна публично испытывала новые модификации оружия, включая крылатые ракеты, возобновила полеты своей стратегической авиации близ территорий западных государств, ее военные и гражданские начальники все активнее упражнялись в мобилизационной риторике. Но
военное присутствие за пределами страны и обилие врагов, которых Россия наживает себе нынешним внешнеполитическим курсом, неизбежно должно привести ее к радикальному перевооружению армии.
Армия, вооруженная не только советскими самолетами и танками, но и советскими имперскими идеями, материально явно отстает от амбициозных геополитических задач, которые взялось решать российское руководство. И, если в начале XXI века российские руководители исповедуют те же истины, что русский самодержец Александр III в конце позапрошлого: «Во всем свете у нас только два верных союзника — наша армия и флот. Все остальные при первой возможности сами ополчатся против нас», — приоритетом экономической политики неизбежно должно стать ВПК.
Собственно говоря, Россия в советские времена практически постоянно существовала в условиях мобилизационной экономики, причем не только в период Великой Отечественной войны, но и в период войны «холодной» вплоть до самого распада СССР. В результате к моменту гибели советской империи едва ли не половина российской промышленности работала на «оборонку», а производить нормальные автомобили, одежду и даже кастрюли в Советском Союзе так и не научились. «Оборонка» была и практически единственной, как сказали бы теперь, инновационной сферой экономики, поскольку возможная война была постоянным приоритетом государственной политики. И основной интеллектуальный потенциал нации работал на политический государственный оборонный заказ.
Российская экономика сейчас готова к мобилизационному сценарию куда больше, чем к инерционному, а тем более к инновационному.
Государство заняло в ней командные высоты (а это главное условие мобилизационной экономики: в ней даже частные компании выполняют заказы для армии под строгим госконтролем), создаются масштабные военно-промышленные холдинги, резко растут расходы на оборону. При этом частное предпринимательство — главный заказчик и катализатор инновационных процессов в развитых экономиках — в России, напротив, последовательно умаляется в правах. Таким образом, объективный заказ и объективные условия для развития мобилизационной экономики в России сложились, а для инновационной нет. И государство, обозначив вектор своей внешней политики, автоматически дало понять, каковы его экономические приоритеты.
Разумеется, инновационный прорыв России к 2020 году, который описывался в пока не одобренной концепции развития страны, не был очевиден и без нынешнего политического курса.
Теперь же становится совершенно очевидно, что этот прорыв государство даже не будет пытаться совершить — у страны, с точки зрения ее власти, просто другие приоритеты. Спору нет: из той статьи военных расходов, которая называется НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы), вполне могут вырасти не только военные, но и гражданские инновации. Но заточенность экономики страны под оборонный комплекс автоматически будет препятствовать проникновению отечественных технологий двойного назначения в гражданский сектор — все это мы уже проходили в СССР. Военные технологии будут «секретить». Если же говорить об импорте инноваций (пусть с отставанием в сроках), то главными субъектами гражданской инновационной экономики являются как раз те самые страны Запада, с которыми Россия решила вступить в долговременную конфронтацию. Они и так не горели желанием помогать потенциальному конкуренту, а помогать потенциальному противнику не будут тем более.
В таких условиях оптимистичным сценарием можно считать невведение властями заградительных барьеров на пути импортных товаров. Ведь у отечественного гражданского производства, до сих пор не блещущего качеством, теперь едва ли появятся новые возможности для того, чтобы догнать и перегнать иностранных конкурентов.
Россия опять будет соревноваться с развитыми странами преимущественно в качестве танков и самолетов.
А до гражданского сектора руки, видимо, дойдут не раньше, чем поменяется политика страны и будет объявлена новая конверсия. Демобилизация экономики без политической демобилизации невозможна в принципе.
