Цивилизация
Вопрос о том, изменит ли Кремль свои экономические принципы и если да, то скоро ли это произойдет, — это вопрос крепости нервов. Когда отец нации не сможет больше терпеть отсутствие роста в нашей экономике, вот тогда и жди перемен.
Российское народное хозяйство стагнирует примерно с конца осени. А в последние пару месяцев прекращение роста, а отчасти даже и спад начали фигурировать и в рапортах официальных наших ведомств. Удивляться тут нечему, ситуация проста до предела.
На мировом нефтяном рынке застой. С нефтедолларовым допингом поэтому проблемы. А для освобождения экономики от хищнического государственного управления не делается ничего. Значит, максимально возможные темпы экономического роста и не должны быть выше 2 – 3% в год. А сделаться ниже могут запросто. Но это означает, что весь пакет лоббистских соглашений и популистских обязательств придется перечеркнуть. Как минимум, сильно урезать. Может быть, Путин всмотрится в действительность и поступит именно так. Но все-таки более вероятно, что прикажет изобрести какие-нибудь способы принудить экономику к стремительному росту. К этакому «большому скачку». Ведь именно этого требуют от него лоббисты, которые рвутся в Кремль со всех сторон. Да еще и не просто рвутся, а с научными рецептами в руках. Облеченными к тому же в столь популярную нынче форму персональных обвинений и разоблачений.
«Либерал в шкуре патриота-модернизатора (это о назначении Эльвиры Набиуллинной шефом ЦБ - С.Ш.)… Восторженные трели либералов и предателей… Назвать «экспертным сообществом» это сборище приверженцев псевдонаучной концепции «рыночного фундаментализма» и «вашингтонского консенсуса», от которых уже давно отказались и в США, и в Европе, и в Японии, просто не поворачивается язык… В России это псевдонаучная секта, которая уже давно превратилась в штурмовую пехоту транснационального капитала… с целью демонтажа финансово-экономического суверенитета оптом и в розницу и колонизации со стороны глобального бизнеса…»
Рупор лоббистских боссов, костюмированный для убедительности в левые одежды, призывает Путина вырваться, наконец, из лап «либералов», которыми он обзывает устоявшееся сообщество финансово-экономических чиновников-конформистов, весь «либерализм» которых сводится к наличию некоторых познаний в экономической науке и некоторой осмотрительности при исполнении очередных начальственных затей.
Не бояться инфляции, не бояться раздувания госрасходов, не бояться закрытия экономических границ, щедрее раздавать деньги чиновным корпорациям под их фантазийные проекты – и все будет хорошо. Стремительные темпы роста вернутся и навсегда станут законом нашей жизни.
Соблазн разогнать этих надоевших умников, оккупировавших финансово-экономические ведомства, и вместо них нанять настоящих смельчаков и новаторов тем более велик, что они аттестуют себя как людей, действительно идущих в ногу со временем, в отличие от притворщиков-«либералов». Как специалистов, в которых здоровый антизападный патриотизм без проблем сочетается со знанием самых сокровенных нюансов мировой экономики и знакомством со свежайшими веяниями иностранной экономической мысли.
Крупица правды в этом есть. Западные кейнсианцы, самым активным и заметным из которых является колумнист New York Times Пол Кругман, в очень похожих словах тоже дивятся всемирному засилью «свободнорыночных фундаменталистов» (free-market fundamentalists) и сокрушаются, что они все не сходят и не сходят со сцены. Ведь каждому разумному человеку ясно, что большие госрасходы лучше, чем небольшие, что от бюджетных дефицитов ничего, кроме пользы, не бывает, а такого понятия, как «жизнь не по средствам», не существует вовсе. Но, при всей очевидности этих умозаключений, реальная экономическая политика в большинстве стран сегодня мало похожа на то, что прописывают ни за что не отвечающие пропагандисты ультракейнсианства.
Хоть и не единственная, но самая на сегодняшний день заметная мировая тенденция как раз противоположна кейнсианству: если нет другого выбора, то пусть уж лучше будет спад, чем дальнейшее раздувание госрасходов и развал финансов.
Даже в США, в этой цитадели кейнсианства-кругманизма, с 1 марта вступил в силу секвестр бюджетных расходов, хотя президент Обама самым убедительным образом предупреждал, что если такое случится, то Америка, а за нею и весь мир рухнут. Но мир не рухнул.
Наоборот, рынки встретили секвестр одобрительно. Ведь торможение госрасходов сулит замедление роста американского госдолга, а значит, и укрепление уверенности в надежности доллара.
А в еврозоне жесткий курс проводится уже несколько лет. Да, он навязан Германией. Да, вторая экономика еврозоны, французская, уже год управляется слабыми руками социалистов, которые пытаются подогнать этот курс под свои фантазии. Да, вполне может настать момент, когда у народов Евросоюза лопнет терпение и они выберут себе такие правительства, которые махнут рукой на все эти фундаменталистские штучки.
Но сейчас-то этого нет. Сегодня проблемы как раз у социалиста-президента Олланда. Он самый непопулярный глава Франции за много десятилетий. При всем стилистическом неблагообразии той операции по принуждению к жизни по средствам, которую устроили для Кипра, Германия требует от других точно того же, что делает сама: ее госдолг больше не растет, бюджет сводится без дефицита, в ее экономическую жизнь внедряются более гибкие и свободные правила.
Не факт, что проблемным странам Южной Европы хватит терпения и желания обновиться, но логика в этом «фундаменталистском» якобы курсе легко просматривается. Кто тратил больше, чем зарабатывал, должен привыкнуть к более скромной жизни. Кто привык к комфорту государства благоденствия, должен научиться делать что-то хорошее и современное, способное выдержать конкуренцию на мировом рынке.
Самый интересный вопрос: движутся ли проблемные страны к выходу из кризиса или только беспомощно в нем барахтаются? Простейшие индикаторы международной конкурентоспособности – это балансы экспорта/импорта, а также и балансы по счету текущих операций (в которых учитывается торговля не только товарами, но и услугами и другие параметры). В Греции, в Португалии и в Испании экспорт товаров в 2012-м остался примерно на уровне 2011-го, но, поскольку импорт товаров в эти страны сократился, их торговые балансы стали лучше. В Португалии дефицит торговли товарами за прошедший год уменьшился вдвое, в Испании – втрое. А в Италии дефицитный баланс торговли в 2012-м сменился профицитным. Во всех этих четырех странах сальдо по счету текущих операций были отрицательными в 2011-м и остались таковыми в 2012-м, но и эти дефициты повсюду уменьшились в два-три раза.
Оздоровление идет медленно и тяжело, на фоне спада ВВП, снижения доходов и безработицы (обратной стороной этого печального явления является, правда, переток рабочей силы из неперспективных секторов в перспективные). Но идеология этой «фундаменталистской» политики понятна. Когда и если здесь возобновится экономический рост (а это вряд ли возможно раньше, чем через год-два), он будет опираться на здоровые экономики и происходить нормально, без жульнического подхлестывания, которое потом обязательно оборачивается новыми кризисами. Гарантии, что хватит сил пройти этим курсом, нет. Но если такой путь будет пройден, то успех окажется реальным и долгосрочным.
Казалось бы, какой отсюда урок для России? У нас ведь таких проблем нет. Госдолг, хотя и растет, но невелик. Торговый баланс сводится вовсе не с дефицитом, а с большим профицитом. А профицит по счету текущих операций, хоть и уменьшился в прошлом году, но все равно очень внушителен — $81 млрд.
Ни малейшего сходства, пока не уберешь нефтегазовые доходы. Но если их убрать, то окажется, что наш ненефтегазовый экспорт в 2012-м составил всего $184 млрд (почти в два раза меньше экспорта Испании). При этом весь российский импорт — $335 млрд (и практически равен импорту Испании).
Если без нефти, то мы в более глубокой яме, чем они. Только они стараются выбраться, пусть и по чужой указке, а наше начальство думает, не пора ли углубление этой ямы продолжить. А уж о росте конкурентоспособности российских товаров и услуг даже и разговоров нет. На то и «большой скачок», чтобы обвести нашу страну такими барьерами, через которые ни один иностранный конкурент не перепрыгнет.
Не будем, впрочем, хотя бы и мысленно, лишать нашу страну нефти. Ничего удивительного, что российские власти могут тратить больше, чем руководители стран, лишенных этого полезного ресурса. Но все-таки насколько больше? Естественным ориентиром для нас должны стать другие нефтеторгующие державы.
В прошлом году консолидированный бюджет России был, как и почти во все предыдущие годы нефтяного бума, сведен с профицитом. На этот раз, правда, с очень маленьким, почти неуловимым. Идеологи «большого скачка» призывают Кремль освободиться от этого либерального предрассудка и перейти, наконец, к полноценным дефицитным бюджетам. Зачем надо, имея огромные сверхдоходы, тратить еще гораздо больше — это не сразу укладывается в уме. Но есть в такой постановке вопроса какая-то масштабность, размах.
Однако посмотрим, как у других стран, живущих нефтеторговлей. У Кувейта в 2012-м профицит госбюджета достиг 21,6% ВВП. То есть нефтедоходы величиной в 21,6% местного ВВП внутри страны потрачены не были. Вот где, оказывается, логово либерализма. А искали в Америке.
У Норвегии бюджетный профицит в 2012-м достиг 15,2% ВВП. В Саудовской Аравии запасы либерализма чуть меньше, но тоже огромны. Ее бюджетный профицит – 11,9% ВВП. Профицит бюджета ОАЭ – 4,5% ВВП. В либеральном лагере оказалась даже постреволюционная Ливия, со своим бюджетным профицитом 6,4% ВВП, гармонически, как выясняется, сочетающая исламский фундаментализм со свободнорыночным.
А если без шуток, то ни к какой разновидности либерализма эта профицитная политика отношения не имеет. Просто здравый смысл и некоторая грамотность подсказывают, что закачивать в свои экономики слишком много нефтедолларов вредно. А разом тратить сверхдоходы, при неустойчивости мировых цен и неопределенности будущего, еще и предельно глупо.
Впрочем полное одиночество нам не грозит. Три нефтеторгующие страны, будучи лузерами в экономике, разориться не боятся и тратят деньги щедрой рукой. Вот они: Нигерия (бюджетный дефицит в 2012-м – 3% ВВП), Иран (дефицит 5% ВВП) и Венесуэла (дефицит 17,5% ВВП). Вот у них нашей державе и предстоит брать уроки процветания, а равно и независимости от «рыночного фундаментализма».
Подведем итог. Российская экономическая политика и сейчас-то не очень попадает в мировой мейнстрим, а если власти попробуют вытолкнуть ее из застоя по рецептуре «большого скачка», то станет совсем маргинальной. Раньше опасение выпасть из мировой обоймы служило доводом, который удерживал Кремль от особо пикантных новшеств. Но теперь ведь это не довод.
