Цивилизация
Замглавы президентской администрации Владислав Сурков объяснил, что превращение России в парламентскую республику «вообще приведет к распаду страны». Непосредственный смысл этой неслучайной реплики, видимо, дать понять, что политическую реформу продвигают авантюристы из питерского лагеря. Вот, начальник очередной обессмысленной конституционной структуры (Совета Федерации), предположительно транслирующей мнения регионов - кстати, туда теперь половину состава напрямую делегируют президентские назначенцы, - говорит, что Путин идеальный премьер, он, мол, с этой работой хорошо знаком. Чувствуете, уничижительно звучит? Эти телефоны, скрепки, столовая на пятом этаже.
И чтобы объяснить это, приходится отмечать очевидное: чем дальше, тем анекдотичнее звучит идея делегирования новых прав политическим партиям и парламенту. Чем ближе 2008 год, тем понятнее, что продление полномочий Путина через «правительство парламентского большинства» мгновенно спровоцирует национальный кризис. То есть кризис будет в любом случае, но тут - стремительный и тяжелый. Это как лежит полено - ну лежит и лежит, хоть и видно, что несвежее, - но если вы его подвинуть хотите, то оно сыпется, исчезает, пальцы даже не чувствуют древесины.
Государство не может функционировать в виде муляжа. Вот, например, партии. С ними то же самое: чем крепче российская партийная система, тем она слабей.
Чем выше рейтинг «Единой России» - а в марте он снова 40 %, - тем меньше она партия. Нам торжественно докладывают, что все острей проходят выборы в региональные заксобрания по партийным спискам. Это, в целом, так.
Выборы в заксобрания сегодня единственный источник легитимной политики, а партии в регионах - эффективный институт. Но чаще всего лишь в той степени, в какой они не представляют страну в целом.
Патриотические, а по существу деидеологизированные блоки «За родной край» в любой конфигурации стали нормой. Интересами государства тут мыслить невозможно. Разговор с государством, наоборот, возможен только как протестный митинг или коллективная петиция, будь то монетизация или теперь еще недовольство губернатором-назначенцем. Сначала прошла реформа Совета Федерации. Потом запретили региональные партии. Одновременно вывели из-под регионалов силовиков и доходные источники. Отменили одномандатников. Губернаторы, у которых раньше приходилось выкупать поддержку кремлевской партии, теперь вступают в нее в массовом порядке. Какая теперь разница? А партбилет дает официальный статус бюрократа.
В этой перекошенной вертикальной системе у партий значительная роль. Они институт стихийной децентрализации России.
Которая неизбежно протекает в форме ее феодализации. Местные партсписки, в том числе и в «Единой России», формируют губернаторы, это теперь обычная практика. Поэтому, например, то там, то тут снова появляется «Партия жизни» - как отдельный отряд местной аристократии. Когда московский мэр Лужков возмутился, что новый устав «ЕР» дает центральным органам право утверждать региональные партсписки, партия тут же отъехала назад: конечно, что вы, тут все согласны, это в наших общих интересах. Вероятно, это даже была ошибка. Потому что губернатор - это теперь лояльный рыцарь государства, а партии - гаранты его региональной автономии.
Так что наши партии это, можно сказать, антипартии. В современных парламентских республиках выборы - это файн-тюнинг госполитики, а партии вроде как рычажки настройки, такой продукт идеологии, имиджа и укорененных социальных привязанностей. Их, наверное, трудно создать с нуля. Даже на Украине, где нет нефти и люди не считают налоги пустой репрессией, классических левых и правых партий пока нет и не предвидится. В России же, с одной стороны, к началу очередного выборного цикла партии оформляются в муляжи национальных интересов, которые нам предложат утвердить на выборах, чтобы построить еще один муляж парламента. Это понятно. Зато с другой, так сказать, жизненной стороны, партии работают как модель консервации местных элит и в совокупности составляют эффективный институт пресловутого распада государства.
