Цивилизация
С тем, что Ивана Чуйкова причисляют к лагерю концептуалистов, особо не поспоришь. Многие формальные признаки этого направления в его работах наличествуют. Взять хотя бы рукописный альбом «Далекое – близкое» 1976 года, где художник вместо изображений предлагает словесный «обзор живописных жанров». Это своего рода манифест, из которого явственно вычитывается разочарование в традиционных способах отображения реальности. Но что взамен? По сути, все творчество зрелого Чуйкова (ему недавно исполнилось 75) и направлено на то, чтобы предложить иную визуальную систему вместо привычной для зрителя «жизнеподобной иллюзии». Здесь он, пожалуй, более серьезен и последователен, чем большинство других московских концептуалистов. Здесь он скорее концептуалист не московский, а космополитический.
Хотя неприятие живописи как метода для «реалистического изображения действительности» выросло, надо полагать, все-таки на местной почве. Если точнее, на советской.
Слишком уж дискредитировали себя каноны «идеологически выверенного» искусства (одним из адептов которого, кстати, был Семен Чуйков – отец будущего концептуалиста и создатель знаменитой картины «Дочь советской Киргизии»). Мировой кризис изобразительности у нас существенно усугубился обрыдлостью соцреалистических догм – и младший Чуйков взялся искать собственный выход из ситуации.
Сейчас, по прошествии десятилетий, можно удивиться тому, что он так и не выработал персональной манеры, которая бы моментально узнавалась и выглядела «фирменным стилем». Однако это был сознательный выбор. «Отказ от собственного стиля принципиален для меня», – утверждает художник, мотивируя такой отказ желанием «поиграть» и достичь тем самым внутренней свободы. В этом пункте, правда, можно бы и поспорить. Иван Чуйков – художник довольно герметичный и склонный к анализу. Называть его опусы «игрой» как-то язык не поворачивается. А вот определенной внутренней свободы он, конечно же, достиг, но, каким именно путем, для зрителя не столь уж очевидно.
И еще одна персональная особенность:
несмотря на то что автор был «травмирован» соцреализмом, ироничной критики советских канонов у него практически не встретить.
В этом тоже существенное отличие от остальной «московской концептуальной школы». Чуйков предпочитал и предпочитает выражаться на языке интернациональном, в котором нет места язвительным пародиям на какой-либо политический режим. Дело почти всегда в экзистенции, в противоречиях между личным восприятием и господствующими стереотипами, не обязательно социально-политическими. Например, художник много лет озабочен мотивом окна, которое для большинства является символом «всматривания в окружающий мир». А для Чуйкова окно становится символом чего-то совсем другого – может быть, как раз ограниченной возможности увидеть что-либо за пределами своего сознания. Этому посвящена его обширная серия «Окна» (на выставке представлены отдельные объекты из нее).
Нельзя не заметить и то, в какой степени автор привержен идеям «имитации» и «фрагментации».
Едва ли не каждая работа выглядит сеансом якобы магии с немедленным ее разоблачением.
То из имитированной на холсте мраморной фактуры пробивается кусочек леса с голубыми небесами, то сувенирные открытки с видами Москвы обрастают рукотворным продолжением, то в сердцевину банальнейшего пейзажика помещаются светильники, затмевающие изображение и лишающие его всякого смысла. В инсталляции «Расщепление» типовой интерьер квартиры пронзается бескомпромиссной и неумолимой перегородкой, которая превращает обывательский уют в поле метафизической битвы. А в недавнем цикле «Теория отражения» Чуйков экспериментирует (или даже все-таки играет, если соглашаться с его собственной терминологией) на тему симметрии, усматривая парадоксы в самых ординарных ситуациях.
Название «Лабиринты» этой выставке, пожалуй, не очень подходит.
Оно возникло вслед за одноименной инсталляцией, для бенефицианта не слишком характерной. Скотчем на полу выложены границы несуществующего лабиринта и стрелочки, по которым следует двигаться. В финале маршрута посетители оказываются перед канцелярским столом, где разложены карточки с надписью «Свободны»... Пожалуй, экспозиции больше подошло бы название «Окна». Но в случае с Иваном Чуйковым разница между окнами и лабиринтами не так велика, как кому-то представляется.
