Цивилизация
Даже если не вдаваться в подробное изучение политических процессов на континенте, одни только приватные контакты с европейскими дипломатами и журналистами в Москве могут стать, как оказывается, не только точным индикатором восприятия России Европой, но и надежным источником информации, позволяющим прогнозировать политику Старого Света по отношению к Москве.
Поведение и даже личности европейских дипломатов и журналистов в Москве 90-х годов существенно отличаются от характеристик их коллег, пришедших им на смену в нулевые годы. Первые остро чувствовали стихийную, калейдоскопическую новизну ситуации, складывавшейся в России. Это был период, когда Запад в целом, а особенно соседняя Европа отошли от классической дипломатии, стремясь понять не столько соотношение политических сил или внутренние пружины политических интриг, сколько психологическое состояние российского общества, выползавшего из-под бетонных завалов рухнувшего тоталитарного режима.
Можно смело утверждать, что тогдашние дипломаты и журналисты в большинстве своем были искренне увлечены историческим размахом российских перемен и даже сопереживали нашим удачам и ошибкам. Конечно, им и в то время в разной степени были свойственны столь же поверхностные, сколь и идеализированные представления о демократической зрелости вчерашних советских людей. Однако это не мешало им испытывать раздраженное недоумение по поводу инертности собственных правительств, предпочитавшим издалека аплодировать «новой России», не особенно вникая в ее внутренние процессы и лишь на словах поддерживая трудное становление российской демократии.
Журналистско-дипломатическая плеяда двухтысячных какое-то время сохраняла эту благожелательную и заинтересованную инерцию, хотя постепенно сужала ее до вопроса, отдававшего, скорее, праздным любопытством: «Who is Mr Putin?» Это
новое поколение европейских наблюдателей с видимым облегчением вернулось к методам «кремленологии», сконцентрировавшись на личности и поступках «национального лидера» и занимаясь гаданиями на «кремлевской гуще».
Вторую чеченскую войну и неадекватное поведение в трагедии «Курска» Путину легко простили за выражение солидарности с США в трагедии 9/11. А с началом выстраивания «вертикали власти» европейские дипломаты, следуя прагматическим настроениям своих правительств, окончательно потеряли интерес к нюансам общественного процесса в России, поскольку таковых практически уже не наблюдалось.
Разумеется, США и Европа все еще продолжали реагировать на причуды «суверенной демократии», но в определенный момент сочли бесполезным копаться в деталях российского «неоавторитаризма», в который уже раз констатировав, что «умом Россию не понять». В европейских столицах отложили «общий аршин», которым самонадеянно пытались «измерять» Россию (помнится, лет восемь-десять назад мои попытки объяснить в европейских аудиториях почти органическую неприспособленность постсоветского российского общества к демократии наталкивались на возмущенные протесты некоторых политкорректных слушателей), и сосредоточились на прозаическом извлечении дивидендов из сказочно разросшегося российского «нефтебюджета».
От этого прибыльного занятия европейцев не отвратили ни мюнхенская речь Путина, ни отторжение от Грузии Абхазии и Южной Осетии. В первом случае этому способствовало осознание европейцами той истины, что у Путина нет ни реальных ресурсов, ни времени (если бы он пошел, вопреки Конституции, на третий срок, разговор был бы, разумеется, другой), чтобы реализовать свои угрозы. Во втором же случае роль буфера сыграли «позитивные предубеждения» европейцев по отношению к Медведеву, накопившееся раздражение импульсивным поведением Саакашвили, а также то, что новый российский президент хотя бы формально принял посредничество Европы в лице Саркози.
А через несколько месяцев после российско-грузинского конфликта, то есть в разгар мирового финансово-экономического кризиса, в отношениях между Россией и США с приходом Обамы появился фактор «перезагрузки». С этого момента позитивная динамика в сотрудничестве между Западом и Россией, а в особенности между Европой и Россией стала приобретать нарастающий характер, что подтверждалось не только подписанием договора СНВ-2 и взаимодействием в Афганистане, но и такими беспрецедентными прорывами, как договоренность о приобретении Россией во Франции вертолетоносцев типа «Мистраль» и признание Европой принципиальной необходимости создания общего пространства европейской безопасности.
В начале минувшего октября теперь уже экс-министр обороны Франции Эрве Морен энергично призвал своих европейских коллег к увеличению военной мощи Европы с тем, чтобы сделать ее самостоятельным игроком на международной сцене. В противном случае, заявил он, через несколько десятков лет Европу ожидает «печальная судьба американо-китайского протектората». Заметьте, в этих словах французского министра Россия вообще не упомянута в качестве геополитической угрозы. Это обстоятельство может, разумеется, задеть достоинство отечественных великодержавников, но гораздо важнее то, что за ним просматривается перспектива создания с участием России панъевропейского пространства, которое президент Саркози назвал «зоной экономического сотрудничества и общей безопасности». Кстати, американские официальные лица немедленно ответили на эту инициативу возмущенным бормотанием о «недопустимости того, чтобы вопросы европейской безопасности стали проблемой, которую следует решать между Европой и Россией, а не между Европой и США».
Однако месяц спустя тенденцию, обозначенную президентом Саркози, подтвердил уже и министр иностранных дел Германии Гвидо Вестервелле, который заявил о необходимости интеграции между Европой и Россией. Он подчеркнул, что акцент в этом процессе необходимо сделать на интеграции России в сферу европейской безопасности, точнее в программу противоракетной обороны НАТО. На этот раз речь идет вовсе не о чисто американской программе ПРО, пояснил Вестервелле, но о программе всего Атлантического альянса, европейское большинство которого совершенно не намерено, по его словам, создавать на континенте пространства безопасности «разного уровня».
И вот уже в Лиссабоне министры иностранных дел Евросоюза обращаются к американскому сенату с беспрецедентной просьбой «не затягивать ратификации договора СНВ-2», а Россия из военного противника НАТО превратилась в ее партнера.
Поверить в грядущую идиллию мешает один-единственный вопрос: какая именно Россия будет сливаться с Западом в общеевропейском хоре? Россия в виде натужно прилизанного выставочного экспоната, именуемого Сколково? Или та Россия, которая существует за пределами этого комфортабельного гетто?
Если вернуться к наблюдениям за европейскими дипломатами и журналистами в Москве, то их сегодняшнее поведение свидетельствует, скорее, о том, что они искренне верят в жизнеспособность первого варианта. Они благодушно перестали вглядываться в нарастающее хитросплетение внутрикремлевских интриг, все чаще прорывающихся наружу в виде скандальной отставки Лужкова, неуклюжих маневров властей по отношению к оппозиции, запредельно вызывающих высказываний Путина об «отоваривании дубинками» и «стуке копыт», манифестов «потомственных дворян с большой дороги» и вновь активизировавшегося передела собственности. Для европейских наблюдателей, а следовательно, для их правительств, все это стало привычным фоном, своего рода «местным колоритом» российской действительности, который, по их мнению, уже неспособен замедлить, а тем более повернуть вспять существующую инерцию сближения между Европой и Россией. Даже вне зависимости от того, кто придет к власти в России в 2012 году.
Впрочем, как это ни парадоксально, такая же убежденность в необратимости этой инерции движет той внушительной частью российской политической элиты, которая реально правит Россией и которая не имеет ни малейшего намерения отдавать власть тем, которых она исподтишка считает «инноваторами и модернизаторами в розовых штанишках». Нынешняя добродушная расслабленность Европы создает в среде наших, условно говоря, «консерваторов собственного всевластия» ощущение полной безнаказанности.
В таком контексте недавняя скандальная статья председателя Конституционного суда является, по сути, квинтэссенцией этих иллюзий. Около года назад Валерий Зорькин уже отдавал предпочтение «антидемократическому порядку» перед привидевшимся его воображению «хаосом». Сегодня он откровенно сообщает Западу и прежде всего той же Европе, что Россия не моргнув глазом плюнет на международное право, ежели какой-то там Европейский суд по правам человека (читай — все международные инстанции) будет и дальше провоцировать «цветные революции» в стабильной России.
На первый взгляд, упоминания о «хаосе» и «цветных революциях» явно притянуты за уши. Но это только на первый взгляд, поскольку на самом деле речь идет о завуалированном предупреждении условно-либеральному сегменту власти: если угроза потери своих позиций станет реальной для «консервативного клана», он не остановится перед сознательной организацией «хаоса», подавление которого использует потом как инструмент сохранения власти и последующего «завинчивания гаек». «Коллективные мозги» (не решаюсь употребить слово «разум»), руководившие пером господина Зорькина, явно исходят из нехитрой убежденности в том, что
после того, как Европа интегрирует Россию в систему континентальной безопасности, завязнет в Сколково и в совместных концернах по производству «Мистралей», нанотехнологий, автомобилей и т. п., ее легко можно будет шантажировать при любой попытке европейских лидеров восставать против грядущего «церковно-монархического» расцвета все того же «неоавторитаризма» в России.
«А вот пригрозим, что из европейской системы ПРО выйдем, Европа лапки сразу и поднимет!» Или: «Вы там поменьше шумите, а не то из ваших ОБСЕ, Совета Европы враз выйдем, а Европейский суд вообще к черту пошлем!»
И если моя печальная догадка верна, то это означает, что мы вполне можем вернуться в стилистику советских отношений с внешним миром, когда у Москвы на все претензии Запада был один хрестоматийный ответ: «Лопай, что дают!»
