Подписывайтесь на Газету.Ru в Telegram Публикуем там только самое важное и интересное!
Новые комментарии +

Обреченные на революцию

Оппозиция рассчитывает, что у Саакашвили сдадут нервы

Расчет оппозиции прост: если митинговая активность захлестнет всю Грузию и страна сможет выдержать в таком режиме, сколько потребуется, – Саакашвили будет вынужден уйти. Но, хотя после проигранной войны рейтинг президента и упал, нелюбовь к нему народа вовсе не так велика, как это представляют оппоненты Саакашвили

Вопрос о том, как повлиял внезапный Кишинев на давно анонсированную акцию по свержению Саакашвили в Тбилиси, как ни странно, не обсуждается, считаясь неактуальным, далеким и потому досужим. Что, впрочем, делает его для тбилисского случая особенно выразительным.

Лукавят оппозиционеры незатейливо и безобидно. «Такого митинга еще не было», — с восторгом заметил один из организаторов и указал в даль проспекта: «В ту сторону он доходит до самого университета». То есть километра на два, а то и больше. Но

стоило спуститься с трибуны, как становилось понятным: уже метрах в пятидесяти плотная толпа превращалась в гуляющий хэппенинг, обычный для периферии митинга.

Ираклий Аласания, один из многочисленных фаворитов оппозиции, потом обозначит массовость в 130 тысяч, но и это окажется верхом деликатности по сравнению с обращением митинга к Саакашвили — от лица, как заявлено, сотен тысяч мужчин и женщин, пришедших на проспект Руставели.

«Нет, это не свист, — пытались объяснить мне неслыханную встречу, которую устроил митинг Нино Бурджанадзе. — Это ее так приветствуют…» Толпа, которая так ждала революции, которая знала, что другой оппозиции у нее нет, все же не удержалась — она не забыла, что в дни такого же митинга Бурджанадзе была рядом с Саакашвили. И коллеги-оппозиционеры не могли скрыть легкого злорадства: их внутренняя избирательная кампания не прекращается ни на минуту, и толпа показала, кто есть кто, хоть никто, кажется, не вложил в этот митинг столько сил и, главное, средств, как Бурджанадзе, которая пошла ва-банк. Хотя на самом деле

почти все они, собравшиеся на трибуне, пошли ва-банк. После бесславной протестной кампании в пору прошлогодних выборов, когда власть словно и не пыталась скрыть фальсификаций, они тоже собирали десятки тысяч человек, но так и не успели решить, что с этим ресурсом делать, и люди в сердцах разошлись.

А потом была война, и оппозиция сочла, что это и есть последний шанс и последний бой. Не могла не решить. Потому что Саакашвили ослаб, и, казалось бы, чем меньше у него оставалось сил, тем больше их становилось у оппозиции. Но на самом деле свежая кровь в жилах оппозиции только усиливала ее внутреннее давление, потому что людей стало больше, а маневра осталось столько же.

А слово уже было сказано: последний бой. И слову поверили, в том числе и те из оппозиционеров, кто готовился к другой игре. Ираклий Аласания обнаружил, что его умеренная позиция подрывает нежданно проявившийся рейтинг ничуть не меньше, чем отсутствие собственных структур. И ему тоже осталось только одно — стать непримиримым и ждать 9 апреля.

А время шло, уверенность в том, что Саакашвили не переживет 9 апреля, крепла так, что уже и в самом деле было непонятно, как он может остаться. Оставался открытым и уже считался почти риторическим только один вопрос: как именно и почему он должен уйти?

«Они тоже грузины, как и Миша, — желчно заметил, кивнув на коллег, один из оппозиционеров. — Как он был уверен, что возьмет Цхинвали, так и они убеждены, что Миша, увидев толпу, немедленно сбежит».

То есть расчетов было, судя по всему, два. Один объективный: если митинговая активность захлестнет всю Грузию и вся Грузия сможет выдержать в этом режиме неделю, две, месяц — сколько потребуется, тогда не выдержит никакая элита, вертикаль посыплется и у Саакашвили на самом деле уже не будет выхода. И оппозиции, в которой каждый боялся опоздать со своим стартом, вынуждена была изображать уверенность, что момент для такого развития событий вызрел. И пойти на солидарный фальстарт и сплотиться. Как призналась на митинге Саломе Зурабишвили, ей не нравятся многие из тех, кто стоит рядом, но ничего не остается. И такая оппозиция тоже не слишком подходила для необходимого вдохновения страны — сравнимого с тем, что было двадцать лет назад, 9 апреля, в честь которого формально и собирался этот митинг. И даже совместное появление накануне ночью на площади лидера оппозиции Левана Гачечиладзе и президента Саакашвили не ликвидировало той пропасти, которая отделяет трагедию от фарса.

И, несмотря на уверения оппозиции, война так и не стала фактором, который уже настолько пережит и осознан, чтобы заставить ненавидеть Саакашвили именно за потерю территорий. Тем более что массовое сознание с ними уже и так давно простилось. Словом,

рейтинг Саакашвили упал, но не обрушился, Саакашвили ослаб, но в истории нелюбви к нему революционных сдвигов не произошло. По крайней мере, со времен майских протестов прошлого года, а в мае он легко устоял.

Второй расчет был куда более приземленным и понятным. И основывался на опыте все того же митинга полтора года назад, про который сами оппозиционеры в кулуарах признают: митинг издыхал, и только Саакашвили, жестоко разогнавший его безо всяких на то разумных оснований, нас тогда спас. И нынешнее начинание во многом стало ремейком того митинга, но теперь с известной надеждой: у Миши сдадут нервы.

Но, похоже, Саакашвили тоже извлек уроки из того ноября. Полиции в день митинга в городе словно не было, а машины с водометами были надежно укрыты от взгляда во внутренних дворах парламента. Верхом властного пацифизма стало согласие на трансляцию митинга в прямом эфире и доступ к нему оппозиционных лидеров. А чиновники в приватных, но словно специально для утечки беседах с готовностью перечисляли то, что власть готова оппозиции отдать: прямые выборы мэров крупных городов, пересмотр избирательного кодекса, даже обсуждение превращения Грузии в парламентскую республику. Немного, но достаточно для того, чтобы оппозиция хоть как-то спасла лицо. Словом,

уже через несколько часов после начала митинга все больше его участников напоминали, что с самого начала были уверены: ничего не произойдет. И расходились. С тайной надеждой на то, что завтра что-нибудь придумается. Или послезавтра, когда подтянутся протестующие из глубинки и, может быть, митинг и в самом деле перевалит за сотню тысяч.

И, может быть, у кого-нибудь сдадут нервы. Или что-нибудь еще. В конце концов, в Кишиневе тоже все случилось вопреки всем логическим построениям.

Митинг рассчитан на неделю. Но объявлен бессрочным. Саломе Зурабишвили, настаивая на том, что Саакашвили уйдет все равно, отвела ему время до мая. Все без изменений. Должен уйти. Обязательно. Только по-прежнему, даже после первого дня объявленной революции, никто не знает, как именно.

Автор — обозреватель газеты «Газета».

Новости и материалы
Россияне рассказали, как ищут мастеров для ремонта
Овечкин признан первой звездой матча против «Вегаса»
Автору инициативы о налоге на бездетность поступают угрозы
Президент Киргизии заявил о невозможности отказа от сотрудничества с Россией
Стали известны новые подробности о новом лифтбеке FAW Bestune B70 для России
Около полутора миллиона человек в Газе страдают от недостатка питьевой воды
Житель Мордовии вызвал и избил полицейских
Зарплаты менеджеров выросли почти вдвое
Байден резко отчитал Трампа и назвал его неудачником
В Белом доме прокомментировали слова Зеленского об участии КНДР в конфликте на Украине
Мишустин рассказал об усилении экономического сотрудничества России и Китая
Трамп дал совет чернокожим и латиноамериканцам, голосующим за Харрис
Названа сумма арестованных банковских счетов и недвижимости главного кадровика Минобороны
На юге России началось стремительное похолодание
Овечкин стал шестым в истории НХЛ игроком с показателем 700+700
РИА Новости узнало подробности по уголовному делу Петра Верзилова
Cуд в Москве ужесточил наказание основателю «Т-Платформы»
Правительство РФ почти вдвое снизило квоту на временное проживание мигрантов
Все новости