Цивилизация
В публичной реакции на итоги прошедших 11 марта региональных выборов доминируют, не переплетаясь, два основные начала, два вектора, среди которых комментирующий или реагирующий выбирает тот, который больше соответствует его роли и положению. Первый, официальный, в основном тиражируемый властью и близкими к ней СМИ: никаких неожиданностей и сенсаций не произошло, «Единая Россия», как и положено, уверенно победила, получив большинство почти всюду. Этот вывод сам по себе естествен, ожидаем, отчасти подтверждается фактическим положением дел, если его оценивать и трактовать под определенным углом зрения, и вписывается в то, как такие (да и другие) итоги выборов должна комментировать власть.
Те, кто не обязан по должности следовать принципу «конфузии считать викториями», пишут о серьезном успехе оппозиции, об ослаблении электоральных позиций партии власти, о том, что в стране все более явно «левое наступление», что «левый тренд», похоже, определит судьбу и приближающихся федеральных выборов.
При этом в подобном итоге разделяющие его аналитики в основном видят некую сенсацию, некую неожиданность. Действительно, коммунисты чуть ли не впервые за ряд лет существенно увеличили свой официальный результат (на 29%, тогда как «Единая Россия» всего на 20%), «Справедливая Россия», публично артикулировав свое левое самоопределение и пообещав «строить социализм», мощно вторглась в электоральное пространство, а совокупные голоса двух этих партий (31%) внезапно дошли до уровня электоральной поддержки КПРФ поры ее прямой претензии на власть.
Но ничего неожиданного в этом нет. Первые данные, с которыми мы можем сравнить полученные итоги, — это результаты опросов Левада-центра «Социально-политическая ситуация в России в январе — феврале 2007 года». Согласно им, партии власти в феврале доверяли 18% граждан, что дает сокращение с 21% в январе, а при имевшейся на выборах явке в 40% как раз соответствует полученным ЕР 46%.
Коммунистам же (как течению, а не собственно КПРФ) в феврале доверяли 14%, что по сравнению с январем, когда их поддерживали 10%, дает ощутимый рост. Демократов поддерживали 12%, патриотов — 3, центристов — 1. Прямо заявляли, что не поддерживают ни одну из сил, 40%, что не могут определиться — 10%.
Если исходить из того, что избиратели, определившиеся со своими симпатиями, все пришли голосовать, получается, что партия власти практически выбрала на этих выборах свой потенциал.
Тогда как те же коммунисты должны были бы получить при имевшейся явке до 35% голосов. Можно было бы сказать, что неожиданностью является не то, что коммунисты набрали 16%, а то, что они не набрали более 30%, если бы это уже давно не стало тенденцией. При этом 40% не испытывающих симпатий ни к какой из заявленных сил вполне подходили для мобилизации их части новой партией с левым уклоном, но не жестко идеологизированной ориентации, особенно если учесть, что по ряду других данных порядка 60% граждан желают возвращения к советской социалистической системе.
Если взять собственно электоральные рейтинги этого же центра за январь — февраль, то «Единая Россия», которая в январе могла рассчитывать на 49% от намеренных голосовать, в феврале снизила свой показатель до 46%, КПРФ стабильно имела по 19%, а «Справедливая Россия» в январе получала поддержку 5%, а в феврале увеличила ее до 8%. То есть все полученные 11–12 числа результаты укладывались в то, что мы могли предполагать в соответствии с названными цифрами.
Более того. Незадолго до голосования ФОМ провел адресный опрос, посвященный именно КПРФ. На сайте центра он помечен 8 марта, т. е. непосредственным кануном голосования. В соответствие с ним, 32% граждан отметили свою отрицательную оценку КПРФ, но 37% — положительную. Тут уже приходится говорить не об определившихся с выбором и не о намеренных прийти на выборы, а обо всех избирателях. При этом динамика ответов на вопрос, соответствуют или не соответствуют цели КПРФ целям таких людей, как вы, оказалась крайне интересной
Т. е. положительные ответы после падения до относительно нижних точек в сентябре 2003-го (23%) и ноябре 2004-го (24%) резко выросли до 32 % — почти до уровня 2001 года. Отрицательные же ответы после достижения уровня в 50%, 55% и 50% соответственно весной 2002 г., осенью 2003 г. и осенью 2004 г. упали ниже уровня 2001 г., когда их было 43%, до рекордно низкого уровня в 39%.
При этом 26% ответили, что допускают для себя возможность голосования за КПРФ на парламентских выборах
Одновременно почти в два раза больше, чем в 2004 г., (11% против 6%) заявили, что, по их мнению, авторитет КПРФ в обществе растет, тогда как число тех, кто считает, что он падает, сократилось в полтора раза — с 51% до 37%. 29% полагают, что коммунисты оказывают положительно влияние на ход дел в стране, тогда как отрицательно их влияние оценивают всего 7%. Интересно и то, что, хотя большинство положительно оценивающих КП РФ относятся к старшим возрастным группам, среди молодежи положительную оценку ей дает более одной пятой — 21%. Схожую картину мы имеем и по отношению к лидеру КПРФ.
Из приводимой таблицы видно, что, с одной стороны, обозначился после точки падения в 2004 г. рост положительного отношения к нему (23%), хотя и не достигший уровня 2001 г., а с другой, резко упало отрицательное отношение — до 18% (после 32–31% в 2004 г.), ниже уровня 2001 г., когда оно составляло 20%. Этот подъем позиций КПРФ, определивший ее заметный успех на выборах, можно объяснить и определенными сезонными, ситуативными колебаниями, которые всегда имеют место у всех партий. Обратившись не к электоральным, а к социальным и социально-экономическим данным, можно увидеть значительно более глубокую и широкую основу роста популярности КПРФ и левых вообще. Среди прочего интерес здесь представляет исследование ИСПИ «Гражданское общество в современной России (социологические измерения)». В частности, раздел, посвященный социально-классовой структуре общества.
Согласно приводимым данным, в 2005 г. 62% граждан отметили, что противоречия и неприязнь в современном обществе между народом и властью являются значительными, 19% — что малозначительными, и 3% — что их нет совсем. В 2006 г. цифры изменились: о значительных противоречиях уже говорили 69%, тогда как незначительных (объединяющих и малозначительные, и совсем незначительные) оказалось всего 18% — как раз столько, сколько процентов от всех граждан проголосовали за «Единую Россию».
В 2005 г. 72% граждан отметили, что противоречия и неприязнь являются значительными между бедными и богатыми, тогда как малозначительными их считают14% и совсем незначительными — 4%. К 2006 году как значительные их ценили уже 84%, а как незначительные — 16%. В 2005 г. 63% назвали значительной неприязнь между высшими и низшими, тогда как о ее низком уровне говорят 16%, об отсутствии — 3%. В 2006 г. первый показатель возрос до 76,5, а объединенный второй упал до 13%. Для коммунистов должно быть особенно приятно: если еще в 2005 году противоречия и неприязнь между работодателями и работниками значительной считали лишь 44%, то в 2006 г. их стало 53%.
Если при всех этих показателях власть еще получает 18% голосов всех граждан в свою поддержку, то это значит лишь, что голоса другого полюса пока не консолидированы.
Поскольку прошедшие выборы показали начало консолидации этих голосов, то она и должна либо срочно становится властью бедных (что маловероятно), любо ждать новых сенсаций. Которые могут оказаться уже не только электоральными. Не даром, по шутке хронологии, подсчет голосов, поданный 11 марта, проводился как раз в 90-ю годовщину ареста царского правительства.
О стабильности можно говорить сколько угодно: «Если бы у меня была такая пресса, мир никогда не узнал бы о Ватерлоо». Только что делать с жизнью?
По тем же данным, в 2006 году, по самооценкам, в стране в целых два раза по сравнению со всем периодом с 1994 года выросло количество богатых. Преуспевание налицо. Если забыть, что после удвоения это число составило целых 2%... При этом количество относящих себя к среднему классу все эти годы колебалось между 35% (1999 год, памятное время) и 52% в 2003 году. Как раз с 2003 года, за время основного скачка цен на нефть (именно в это время богатых стало вдвое больше — 2%, как говорилось) число относящих себя к среднему классу упало с 52% до 49%. При этом правительство каждый год докладывает о росте реальных доходов населения.
Число же относящих себя к бедным выросло с 31% до 33%. Вообще интересная картина: богатых у нас более всего получилось в 2006 г., среднего класса — в 2003 г. (как раз когда упало голосование за коммунистов), бедных — в 1995-м, как раз пошла вверх компартия.
Соответственно, меньше всего среднего класса у нас было в 1999 г. (высший электоральный показатель КПРФ и уход Ельцина), а бедных — в 2003 г. (поражение коммунистов на выборах). Как бы то ни было, показательно, что как раз за время второго срока Путина у нас богатых стало больше, средних и бедных — меньше, чем было к исходу его первого срока.
По показателю прямой самооценки денежных доходов за время второго срока Путина, совокупное число «богатых» и «обеспеченных» выросло с 15% до 18%, а совокупное число остальных («ограниченных в средствах», «бедных» и «нищих») соответственно упало с 85 % до 81 %, что лучше, чем ничего. Но ведь и сегодня их более четырех пятых населения. И, как мы видели, по предыдущим данным, число среднего класса сокращается, а число бедных растет.
Когда-то им в любом случае надоест ждать. И прошедшие выборы показали, что это когда-то начало наступать — медленно, постепенно и неспешно.
И одновременно на вопрос, чьи интересы выражает и защищает сегодня российское государство, в июне 2006 г. 62% ответили, что богатых, 55% — что государственной бюрократии, 11% — «средних слоев», 10% — «всех граждан», 1% — «бедных». Причем по первым двум категориям существенный рост произошел всего за полгода: еще в январе 2006 первый показатель («богатых) составлял 50%, а второй (»госбюрократии«) — 51% Именно при Путине (начиная с 2002 г.) число полагающих, что государство выражает и защищает сегодня интересы »богатых« и »государственной бюрократии», превысило рубеж в 50% (ранее, в 2000–2001 году, оно держалось в пределах 40%).
Так что какие тут могут быть итоги голосования?
Но с точки зрения ходя политической жизни и развития политического процесса — никаких неожиданностей.
Автор — профессор Международного независимого эколого-политологического университета
