Цивилизация
Итак, кандидаты в кандидаты — Сергей Глазьев, Ирина Хакамада и Иван Рыбкин, а также вообще неизвестно зачем примкнувший к ним предводитель сенаторов Сергей Миронов — сдали подписи в свою поддержку ведомству Александра Вешнякова. В стране установилась атмосфера вступительного экзамена. Абитуриент Рыбкин — безмазовый двоечник со стажем. Миронов, в общем-то, тоже такой классический пофигист с рабфака. У Владимира Путина амплуа золотого медалиста. Только Глазьев с Хакамадой — по жизни хорошисты-троечники — заметно нервничают: вдруг там с интерпретациями крепостников-помещиков или птицей-тройкой что-нибудь не то? Сочинение, учитывая сам предмет экзамена, пишем, натурально, по бессмертной поэме Гоголя.
К исходу выборного сезона 2003–2004 года Центризбирком из технической, по первоначальному замыслу, инстанции оформился уже в полноправного партнера президентской администрации и соучредителя замысловатой русской демократии.
При этом уже замечено, что добросовестный ЦИК обычно по-либеральному трактует запретительные нормы пролоббированных им законов. Так что и на этот раз наверняка все будет по-честному: найдет Вешняков положенный брак у Хакамады с Глазьевым — откажет им в регистрации, не найдет — пусть себе избираются на здоровье. Даже толерантно так, без формализма, то есть могут закрыть глаза на что-нибудь: две подписи туда, три сюда — какая разница? Демократия у нас, действительно, или одно название? Пусть поделят на шестерых эти 10% голосов. При том что против всех будет пять. Правильно ведь говорят: демократия — это процедура. Процедуру мы уже очень хорошо научились обеспечивать.
ЦИК с подобающей помпой проводит свободные президентские выборы, Кремль на том же месте — плебисцит. Тоже в своем роде демократический.
Референдум о доверии начальству, на котором, как и на более содержательных думских выборах, админресурс и контроль над медиа по умолчанию считаются естественным конкурентным преимуществом тех, кто этим ресурсом обладает и эти медиа контролирует. В том же, значит, духе, как президент недоумевал публично после поражения СПС, что ведь и с административным ресурсом у них было все в порядке, так что уж какие тут претензии. Монополия на политический комментарий, за вычетом теледебатов, которые правые проиграли «Родине», и монополия на формирование предвыборного контекста, убийственного для правых и живительного для «Родины», стали природным, так сказать, рельефом моделируемой Вешняковым парламентской кампании.
Ведь в чем был смысл инквизиторских поправок, запретивших обсуждать выборы в прессе, которые ЦИК придумал и провел через Думу, но так ни разу и не пустил в ход? Не в том, как быстро выяснилось, что над российской печатной прессой — оазисом свободы слова в пустыне телепропаганды — нависла угроза политических репрессий. Вовсе нет. Не в том, что накажут этих. А в том, напротив, что не тронут тех. В укоренении самой телепропаганды как нейтрального фона предвыборной борьбы. Объясняли же старшие товарищи из ЦИКа: добропорядочные СМИ могут не беспокоиться, драконовский закон направлен против телекиллеров образца 1999 года. Киллеров не нашли. Все СМИ признаны добропорядочными. Можете отменять закон.
С несчастными этими подписями такой же, в сущности, несложный фокус, исключительно на ловкости рук построенный. По правилам соревнований форма должна быть контрастной: шорты с футболкой и гольфы без рисунка. Чтобы на черно-белом ТВ одних от других легко можно было отличить. Организаторы настолько строго следят за этим, что само собой возникает даже искушение надавить на неподкупный организационный комитет. Общественность волнуется, эксперты оценивают шансы. Интрига.
Зачем тупо управлять избирательной комиссией или рисовать, допустим, результаты выборов, когда их можно честно выигрывать с разгромным счетом?
Независимость Центризбиркома — в пределах вопроса о майках и гольфах — составляет необходимое условие нашего государственного строительства. Придает ему выразительность, без которой оно действительно рисковало бы стать репрессивно-директивным менеджментом по среднеазиатскому образцу. Российский же порядок состоит в том, чтобы выдать контрастность изображения за политическую интригу, а интригу разыграть потом по отдельным правилам. Это и прогрессивнее, и эффективнее — технологичнее, одним словом.
