Земляная белка

Мироздание устроено так причудливо, что далеко не всегда дарит человеку встречу с бурундуком. Бурундук, он же земляная белка, — существо ведь отнюдь не повсеместное, достаточно суетливое, скрытное, так что на свете явно должно произойти нечто специальное, чтобы такая земляная белка вдруг вошла в вашу жизнь, взбодрила б воображение, заставила хоть что-нибудь осмыслить или обобщить.

Короче говоря, начало этой осени сложилось для меня причудливо. Планировалось, что мы с тремя моими товарищами сплавимся на надувной лодке к Тихому океану по изумительно красивой дальневосточной реке Улья. Согласно ряду исторических утверждений, именно по этой реке русские люди вышли когда-то на побережье Охотского моря и достигли края нашей земли, плоской, как холодный жостовский поднос. Мы тоже думали насладиться видами гор и прозрачной воды, наловить в ней рыб, в таежных лесах найти себе укромный гриб и вообще сорвать спелую ягоду удовольствия. К тому же один наш товарищ охотно ходит на медведя, что, конечно же, свидетельствует о его неимоверной отваге, в особенности, если учесть, что его фамилия Зайцев. Конечно, обидно, что Зайцев не может встретиться с медведем третий год подряд. Но на Улье, как нам рассказывали, их бывает больше, чем комаров. Вот каков был наш план. И не наша вина в том, что мироздание, как вы поняли, приготовило нам встречу с бурундуком.

Надо сказать, население Охотского района Хабаровского края всегда с большим пониманием относится к официальным прогнозам погоды. Например, когда передают, что к побережью подошел очередной циклон или, наоборот, отошел от него, люди воспринимают это с юмором: они говорят, что циклон не может подойти или отойти отсюда, потому что он здесь живет. Так что несколько суток нелетной погоды только для нас четверых во всем Охотске оказались тяжким духовным испытанием. Пришлось даже купить шахматы, зарасти щетиной и открыть спирт, припасенный для тайги в пластиковой бутылке из-под астраханского лимонада «Радуга» с надписью на этикетке «Свободу творчеству!». Единственный же на весь район вертолет, который должен был закинуть нас в верховье Ульи, тем временем мирно мок под проливными дальневосточными дождями.

Но вот в одну из прекрасных бессонных ночей, стоя в калошах у каких-то ржавых контейнеров, мы вдруг увидели луну и звезды, проступившие во тьме. Ветер внезапно изменился, расчистил для нас в небе безмятежное окно, и следующим же утром мы оказались на долгожданной реке. Что вам сказать? Мечта оказалась рыжим потоком глины и песка, вымытым дождями с гор. Наводнение к тому же отогнало от реки зверей, спрятало в своей мути всю рыбу и понесло нас на нашем надувном пароходе вниз, к океану, со скоростью моторной лодки. Жизнь показалась нам прожитой напрасно. В добавление к этому небо опять прокляло нас. Оно как будто поймало нас в ловушку, захлопнувшись над головами серой прокисшей пеленой. Последний день сплава мы провели под стеной дождя, перемешанного со шквальным ветром. Он явно пытался остановить нас, пуская по упрямой воде шипящие, извивающиеся белые змейки.

В конце концов промокшие и окончательно остервеневшие мы попали туда, куда гнала нас сама природа – в небольшой поселок Улья, стоящий на узкой полоске берега, отделяющей океан от лимана, образуемого сразу четырьмя речками, стекающими сюда с гор. Как описать вам увиденное? Попытайтесь представить себе самые окончательные окраины вашего подсознания, место, где мысль не имеет уже никакого значения, ибо она теряется в густом тумане или же ветер рвет ее на части со скоростью 20 метров в секунду. Там, в этом месте, ей может быть укромно только в скудных, черных от дождей и морозов домишках, построенных из грубого горбыля. На части из них нет крыш, окна щерятся пустотой, порыжевшие листья брусники пробиваются через павшие заборы. Так примерно выглядит сейчас поселок, только намного печальнее. Практически нежилым он стал около десяти лет назад и вскоре после того, как его совсем уж оставили люди, море взбесилось и смыло с берега почти все бывшие постройки.

Собственно, это была настоящая, подлинная Россия, далекая, загадочная окраинная страна, живущая честно, без прикрас, в тумане, сообразно законам природы. Из встреченного населения здесь оказались два егеря Саша и Олег, бригадир отбывшей в Охотск рыболовецкой бригады дядя Саша, человек по имени Миша с ножом на поясе, работница икорного цеха рыбозавода по имени Аня, охотник Игорь, жена его, двое его детей и гостящая у него теща, баба Шура, невесть как попавшая сюда из Владимирской губернии. Плюс обитают тут два метеоролога Артем и Маша, их полуторогодовалая дочь Даша и ручной лось по кличке Огонек, найденный новорожденным в лесу.

Боже, как прекрасны были эти люди, вместе с которыми мы пытались дождаться вертолета, чтобы хоть как-нибудь выбраться в Охотск! Золотые зубы, обмороженные пальцы, тихие дети, внимательный, открытый взгляд. Все они знали какой-то иной, правильный смысл жизни, поскольку по нескольку раз уже умирали, тонули, замерзали в лесу. Их миром была стихия, друзьями и соперниками олени, соболя и медведи. Их нынешняя связь с цивилизацией – рация, их речь – теплый, искренний мат, сытный и притягательный, как стакан парного молока.

Краткий образец разговора охотника Игоря с тещей, доброй женщиной в цветастом шерстяном платке:

— Все, мама, будете жить теперь здесь, на рыбацком стане, в дизельной. Обратной дороги у вас уже нет.

— Товарищ Игорь, как же вы меня заебали!

Так вот именно в этой чудесной обстановке под рев штормового моря и происходила ловля местного бурундука Фили, ворующего еду в столовой поселкового рыбколхоза. От скуки Филю ловили уже несколько раз, но он всегда убегал, будучи гордым, сообразительным животным. Сейчас его пытались добыть при помощи сетки, натянутой на какой-то обод, и приманки из отварных макарон. Отчего-то именно это идиотское занятие на третий день жизни в рыболовецком бараке представилось мне самым важным делом на земле. Я вдруг почувствовал, что готов остаться здесь навсегда, чтобы окончательно поймать бурундука Филю, и если не в столовой, то хотя бы в себе самом. Земляная белка представилась мне всем тем лишним и подозрительным, что рано или поздно заводится в ином человеке. Вся эта суета, жадность, склонность к метаниям, постоянное желание грызть все подряд и составлять накопления на зиму. Не бурундуком ли, в самом деле, стал я к середине жизни, не земляной ли белкой?

К сожалению, я так и не ответил на этот вопрос, потому что вертолет появился, как всегда, внезапно, а слабоволие не позволило махнуть на него рукой. Подхватывая вещи и сопли, я вместе со всеми кинулся было садиться в винтокрылую машину, но напоследок все-таки спросил у соотечественников, остающихся жить на самом краю земли: что они думают сделать с Филей, когда все-таки изловят его.

— Посадим в кастрюлю с рисом. Пусть жрет, пока не взорвется.

После этого я улетел.

Автор нигде не работает