Влияние улицы

«Как избежать влияния улицы, когда кругом одни улицы?» — задавался вопросом один из персонажей Аркадия Райкина. В российской политике, вытесненной из парламентских залов, правительственных коридоров и партийных лобби, теперь, как показалось 1 мая, правит бал улица. Суд присяжных — «суд улицы» (А. Ф. Кони). Последний «независимый ресурс» в политике — улица (И. М. Хакамада). Монтировкой по голове от скинхеда — тоже на улице…

Первомай-2005 стал своего рода репетицией «революции». На улице были апробированы лозунги, акты прямого действия, горловое пение политиков. «Авангард красной молодежи» сжег портрет высшего руководителя, и молодым людям за это ничего не было: сначала опростоволосился ОМОН, а затем Генпрокуратура деликатно избежала кровопролития — нарушители порядка были отпущены. Кажется, власть побаивается улицы, иначе почему одних (нацболов) примерно за те же действия собираются на несколько лет отправлять в исправительно-трудовые учреждения, а других (акаэмовцев) — отпускают?

Определив праздник на политической улице как независимый ресурс, Ирина Хакамада, безусловно, погорячилась. По разным, весьма противоречивым сведениям, на улицы столицы 1 мая вышло от 20 до 25 тысяч представителей профсоюзной общественности, 5-9 тысяч левых разной степени красноты — от горячечной до цвета платья Барби, от 500 до тысячи деятелей демократического движения. При всех очевидных различиях каждая из демонстрирующих и митингующих сил сильно зависела от партийного пиара. Именно по этой причине все они выступили в едином порыве, тем самым вернув празднику первоначальный смысл — «солидарность трудящихся».

Дело в том, что и номенклатурные профсоюзы, осененные пассионарностью Лужкова, и левые, дошедшие в своем естественном зоологическом развитии до чистопородного сталинизма (с его именем на устах просыпается и засыпает Зюганов, вероятно, чрезмерно внимательно следящий за результатами социологических опросов), и запутавшиеся в показаниях демократы дружно выступили против социальных реформ — монетизации льгот, преобразований в сфере здравоохранения, науки, образования.

Кто-то всего лишь прозрачно намекал на неадекватность правительства, проводящего антисоциальные реформы, иные — как это было, например, в Барнауле, Улан-Удэ и Пензе — прямо настаивали на отставке Кудрина и Грефа, в сознании «ресурса улицы» занявших почетное место Гайдара и Чубайса (Фрадкова будем считать заменителем Черномырдина).

В этой странной праздничной политической композиции имени 1 Мая правительство РФ, само того не желая, опять, согласно завету «солнца русской поэзии», оказывается единственным европейцем и одиноким двигателем либеральной модернизации.
Если считать минувшую маевку бумажным макетом «революции», то зрелище оказывается более чем экзотическим.

Революционные толпы, ведомые Лужковым с Зюгановым и Хакамадой с Митрохиным, разрушают до основанья кровавый режим «трех толстяков»: Кудрина, Грефа, Зурабова. «Это май-чародей веет свежим своим опахалом…»

Уличная политика, равно как и суд улицы, всегда оказываются несколько настораживающими как по форме, так и по содержанию. Если оплот и гордость русской судебной реформы 1864 года — суд присяжных — в нынешней своей итерации способен выносить впечатляющие своей бессмысленной жестокостью обвинительные приговоры за «шпионаж», а толпа, слушающая музыку революции, отменяет все реформы разом, предпочитая жить непосредственно на руинах или под обвалившимся бетонными глыбами советских социальных сервисов, то в таком случае уличную политику следует признать исключительно деструктивной.

В этом смысле все судорожные попытки создать хотя бы какое-то подобие праволиберальной партии — хоть тушкой, хоть чучелком, хоть Кремлем — могут вызывать деятельное сочувствие. Всего лишь как неловкие, но все-таки проявления здравого смысла. Уж лучше такие паркетные либералы, чем такие уличные демократы.

Впрочем, едва ли найдется политический наблюдатель, находящийся в здравом уме и твердой памяти и не занимающийся специально, в терминах старика Сартра Ж.-П., «ангажированной литературой», который признает историческую перспективу за той или другой политическими силами. Пока перспектив нет ни у гомонящей уличной оппозиции, ни у оппозиции номенклатурной, приятно шуршащей шинами лимузинов по древней брусчатке, а также стучащей каблуками ллойдовских ботинок по цековскому паркету. Собственно массовая политика, которая не умещается в рамки маевок образца 2005 года (1,2 миллиона человек по стране), делается по каким-то другим законам. О чем по-прежнему свидетельствуют рейтинги политиков, в частности, лидеров этой вечной гонки за счастье народное — Путина и примкнувшего к нему, правда, на благоразумно безопасном расстоянии, Жириновского.