Общество собралось блогами

У меня вопрос. Возможно, у вас есть ответ. Вот скажите, почему ни убийство Пола Хлебникова (2004 год), ни убийство Анны Политковской (2006), ни кошмарное, до полной инвалидности избиение Бекетова (2008), ни расстрел Анастасии Бабуровой в центре Москвы (2009) не вызвали такой острой общественной реакции, как избиение Олега Кашина (2010)?

Что произошло между 2004 и 2010? И с кем это что-то произошло ― со страной, то есть нами всеми? С журналистами отдельно? С государством в лице его институтов и их представителей?

Митя Муратов, главный редактор «Новой газеты», заметил в разговоре со мной, что после гибели Ани заграничная реакция была сильнее внутренней, в стране. После гибели Насти ― примерно одинаковой. После нападения на Кашина реакция внутри страны несравнимо сильнее, чем за границей.

Имя Олега Кашина, на мой взгляд, не столь известно широкой публике, как было известно имя Ани Политковской. В то же время круг общения Кашина значительно шире, в том числе за счет интернета: Кашин активный блогер. Ни в 2004-м, ни в 2006-м блогерство не было столь популярно. Вполне возможно, что это и есть то главное, что произошло в стране за последние годы: интернет в России стал играть значительно более существенную и сложную роль в жизни людей. В жизни определенных возрастных и социальных групп ― очень важную роль.

Смотрите результаты исследования ВЦИОМ: доля россиян, использующих доступ в интернет ежедневно, выросла с 2006 года в 4,5 раза ― с 5% до 23%, месячных пользователей за тот же период тоже стало больше ― 38% вместо 22%. 46% россиян имеют дома компьютер, 38% подключены к интернету ― за 8 лет эти показатели увеличились в 5 и 10 раз соответственно. За последние четыре года вдвое увеличилось количество россиян, использующих интернет для общения (чаты, форумлы и порч.), ― с 20% до 39%. Единомышленников ищут и находят в сети 28%, четыре года назад таких было лишь 9%. Количество наших сограждан, ходящих в интернет за информацией и расширением кругозора, скакнуло с 0 (или просто не замеряли) до 49%. По официальным данным, российская блогосфера увеличилась в 2 раза только с 2008-го по 2009 год. Имеются в виду личные дневники и сообщества.

Там что-то варится, в этой нереальной реальной среде. Там складываются сообщества ― разнообразные. И достойные и глубоко мне лично противные. То, что там происходит, ― это восполнение пробелов, которыми изобилует государство, застрявшее где-то между тягой к авторитаризму и желанием модернизации. Весь спектр взглядов, мнений и возможных действий, вписывающихся в обширное пространство между двумя этими крайностями, ― там, в интернете. Интернет рефлексирует, там свободно. И там же попытки самоорганизации, формулирования запроса, объединения под событие, компенсаторное движение при полном игнорировании государством реальных нужд реальных людей. Вместе с всевозможными гаджетами выросло уже поколение молодых людей, которые умеют ими пользоваться так, как мало кому из нынешних российских управленцев это удается. Это сообщество организуется под страховку собственными силами от жары и пожаров. Люди в интернете организуются для помощи слабым и пострадавшим. Блогер расскажет об издевательствах над стариками в доме престарелых и о том, как пилятся бабки на строительстве восточно-сибирской трубы «Транснефти». Вокруг них складывается среда.

Она точно так же складывается вокруг Олега с его блогами и заметками. И она столь же обширна, сколь обширны и противоречивы взгляды самого Олега. Но когда с ним случилась беда, то не только коллеги, но вся эта его среда отреагировала естественным образом: не трожь! Мы наблюдаем случай прямого пересечения невидимого и реального пространства. И оказывается, в этот самый миг трансформации печатных (компьютерных) рефлексий в реальность возникает сила, которая не позволяет ее не заметить. Она выплескивается и суммирует все ― всех пострадавших или погибших журналистов. Она предстает общественным мнением, которое, оказывается, есть и на которое власти приходиться реагировать.

Хотите ― назовите это общественной движухой. Когда она началась? Возможно, в том же 2006-м, когда расстреляли женщину, мать двоих детей, известную журналистку. Не знаю. Но она есть. И не только за Кашина. Просто за Кашина она явственно публично проявилась.

Она есть по поводу коррупции, по поводу того, как жить и жить ли в России, по поводу того, кто, за что и как сидит в сегодняшних тюрьмах, по поводу того, что есть выборы и что есть голосование, по поводу того, стоит ли стабильность нашей свободы и наших свобод. В отличие от нашистов, националистов и откровенных нацистов позитивный, спокойный, думающий, взвешенный спектр общественного мнения менее экстравертный, кричащий, но он есть. Российская власть, запаниковавшая после «оранжевых» революций и выставляющая сумасшедшие милицейские кордоны против небольших групп «несогласных» и поборников Конституции, как-то упустила, что в это время такая революция происходит в России в интернете. И мы никогда не знаем, что и когда может быть сигналом очередного пересечения этой виртуальной «сообщественной» жизни с реальной. Но у меня есть ощущение, что вот там незаметно, но безусловно формируется продвинутая, умная, наблюдающая и понимающая элита.

Парадокс состоит в том, что у этой новой элиты нет уже практически ничего общего с Путиным. Он выпал из времени, которое за 10 лет с момента его прихода к власти ускорилось так, что просто отторгает его вместе с его манерами, ассоциациями, интересами, вертикалью и даже интернет-камерами наблюдения за строительством домов для погорельцев и интернет-поиском имени для щенка болгарской овчарки. Он человек другой эпохи, и он фатально не успевает за тем поколением, которое уже живет, растет и будет влиять на страну через 10 лет. Медведев же при какой-то даже детской непосредственности при виде очередного гаджета, при постоянном упоминании интернета, при монологах на фоне компьютера, тем не менее, контентно совпадает со временем. И его соболезнование по поводу избиения Кашина через «Твиттер» ― совсем не глупость. А мощная консолидированная реакция поколения ЖЖ и «Твиттера» (к которому принадлежит и Кашин) на нападение на журналиста (а в итоге на журналистов и общественных деятелей) исключала, как мне кажется, ту реакцию Дмитрия Медведева на происшедшее, которую позволил себе его предшественник в трагической ситуации убийства журналистки в 2006-м.

Итак, мой вывод: мощная реакция на избиение Кашина ― результат наращивания и консолидации в последние 4―6 лет нормального, думающего, современного сообщества, открытого и привыкшего в силу интернет-инструментария к обмену мнениями и способного формулировать общественный запрос.