Подписывайтесь на Газету.Ru в Telegram Публикуем там только самое важное и интересное!
Новые комментарии +

«Публика — она везде родная»

Сопрано Ольга Перетятько рассказала «Газете.Ru» о своем концерте в Москве

Сопрано Ольга Перетятько рассказала «Газете.Ru» о своем концерте в Москве, о берлинской вокальной школе и о том, должен ли протестовать со сцены оперный артист.

Лирико-колоратурное сопрано Ольга Перетятько родилась в Петербурге, но больше десяти лет назад переехала в Берлин, где получила вокальное образование и начала профессиональную карьеру, пополнив ряды российских певцов, поющих в лучших оперных театрах мира и почти неизвестных на родине. Она успела поработать с ведущими европейскими дирижерами — Даниелем Баренбоймом, Альберто Дзеддой, Пласидо Доминго, блистала в «Соловье» Стравинского, поставленном Робером Лепажем в Торонто. Только что в берлинской Штаатсопер прошла «Царская невеста» в постановке Дмитрия Чернякова, где Перетятько спела одну из главных партий. В следующем году у нее запланировал дебют в Метрополитен-опере.

Концерт в московском зале Чайковского в сопровождении Российского национального оркестра с Михаилом Плетневым за пультом, который пройдет 26 ноября, станет первым большим сольным выступлением певицы в Москве. Ольга Перетятько рассказала «Газете.Ru» о том, как она оказалась в Германии, о том, насколько различаются разные вокальные школы, и о своем отношении к поп-проектам.

— Меццо-сопрано Екатерина Губанова уехала на Запад после того, как в одном из московских оперных театров ей сказали, что для оперной сцены она не вышла ни лицом, ни фигурой. История вашего отъезда в Германию так же драматична?

— Нет, я уехала случайно. Вокалом я начала заниматься очень поздно, и к тому времени я занималась уже год с Ларисой Гоголевской (российская оперная певица, сопрано, дважды обладательница «Золотой маски» в номинации «лучшая женская роль в опере». — «Газета.Ru»). В Берлин приехала как турист и влюбилась в город. Там я сходила на прослушивание в высшую школу музыки имени Эйслера, и мне сказали, что можно приезжать и поступать, дали много советов по репертуару, по мелочам. Лариса Анатольевна согласилась, что надо ехать. В Берлине образование бесплатное — и это тоже сыграло свою роль. Я вернулась в Берлин на кураже — либо все, либо ничего — и поступила. Так все началось.

— Существует разница между российской вокальной школой и европейской?

— Я не вижу различий, кроме различия в языковом отношении. Люди, которые живут постоянно в России, с горем пополам, может быть, говорят на английском — и это сказывается, потому что впоследствии, начиная работать, ты, естественно, должен говорить на всех европейских языках. У меня все началось с немецкого, потом подключился итальянский, английский был на базовом уровне, на таком и остался: мы делаем вид, что умеем говорить. Русская манера говорить предполагает отклонение в вокале: у нас немножко все завалено, мы говорим нечетко. Если посмотришь на французов, они артикулируют, у них каждая гласная имеет свою окраску, это видно и слышно, и точно так же все поется. Главное, что мне приходилось искоренять, — это позицию гласных. Моя педагог говорит, что мы следуем итальянской оперной школе. Она канадка (сопрано Бренда Митчелл. — «Газета.Ru»). Вокальная школа одна — все делается на дыхании, ты выравниваешь вокальные позиции и выравниваешь свой диапазон. Это три главных пункта, на которых основана любая школа вокала. В фейсбуке меня часто спрашивают студентки — а где лучше учиться, у какого педагога? Я не знаю. Это большая редкость и удача — найти правильного педагога, но в первую очередь важнее не тот, у кого ты учишься, важен тот, кто учится. Педагог может быть гениальным, но, если ты не понимаешь, чего он от тебя хочет (а говорят они все об одном и том же), можно учиться и двадцать лет.

— Оперному вокалисту нужно слушать своих предшественников?

— Нужно знать, кого слушать и как слышать. Нужно анализировать, как что делается. Это большая индивидуальная работа. Певец никогда не перестает учиться. С каждым годом тело меняется; у женщины еще хуже: дети появляются, гормоны — все меняется, и ты должен приспосабливаться. Потом начинаются проблемы со здоровьем, к которым ты тоже должен приспосабливаться. Все это предполагает большие ограничения. С одной стороны, очень неприятно, с другой — хорошо, потому что работа вокалиста — она очень здоровая.

— Режиссура Чернякова в России вызывает бурю эмоций, очень часто яростно-негативных. Почему в Европе его ценят и любят?

— Европейской публике есть с чем сравнивать. То, с чем ты сталкиваешься на европейских площадках — а там очень много мусора, и вся эта так называемая режопера, — работает на скандал. А Черняков очень умный человек, и он любит музыку, в отличие от того, что о нем иногда говорят. Он приходит и знает оперу наизусть. Он работает по клавиру, а не по либретто на CD. Человек знает, о чем говорит, знает историю. Мы очень много говорим, как в драмтеатре. Он приходит, и мы часами общаемся. В зале (на премьере. — «Газета.Ru») миллион молодых лиц, все в восторге, потому что, рассказывая русскую оперу, Черняков умудряется найти образы, понятные каждому — работнику сцены, грузчику, профессору университета, но очень важен и слушательский опыт. Певцы, хор, оркестр, Баренбойм его обожают, потому что видят, что человек все делает для музыки.

— Известные оперные певцы иногда выступают с поп-проектами. Если вам предложат такой, что ответите?

— Мне часто предлагают такие… кроссовер-проекты, на которые я не иду: это будет неорганично — зачем? Не мой жанр. Может быть, я пошла бы на сотрудничество с какой-то электронной группой, чтобы сделать что-то интересное и новое.

— Недавно музыкальный директор Ковент-Гарден, дирижер Антонию Паппано заявил, что молодое поколение оперных певцов часто отменяет свои выступления из-за проблем с голосом. Как должен поступать певец в критической ситуации?

— Это решать певцу. Если ты встаешь и у тебя ничего не смыкается, ты ничего не можешь, ты петь не будешь, и нужно быть совсем идиотом, чтобы согласиться выходить и петь. Хотя техническая непогрешимость спасает, потому что действительно бывает, когда мы поем в плохом состоянии. Ты слышишь погрешности, и у тебя это отнимает гораздо больше сил, чем в здоровом состоянии, но в итоге по интенсивности концерт может быть сильнее, потому что концентрация выше. Я отменила концерт один раз в 2004 году из-за сильнейшего трахеита. Гонорар был 200 евро, дикие тогда для меня деньги, и я очень страдала — а что делать? Впоследствии ты учишься на своих ошибках, поэтому должен быть всегда в форме. Мы договорим, и я пойду в сауну. Мы же как спортсмены... Ты должен прислушиваться к себе, надо рассчитывать свои силы — и это тоже часть нашей профессии, этому нужно учиться. Наша работа на долгий срок, ты должен предвидеть на много лет вперед. У певцов он короче, у дирижеров, например, длиннее.

— Летом этого года на фестивале BBC Proms американское меццо-сопрано Джойс Дидонато заявила, что свое выступление посвящает российскому ЛГБТ-сообществу и протестует против «закона о гей-пропаганде». Вы поддерживаете этот жест?

— Мы несем мир и красоту — о каком протесте речь? Среди американских певцов особенно много тех, кто борется за убеждения: у них это в крови, в социальной культуре. Французы тоже — если им что-то не нравится, они ходят бастовать. Это в порядке вещей. Мне абсолютно все равно, с кем петь на сцене. У меня миллион друзей-геев — и что, я теперь должна посвящать свое выступление запрету пропаганды в России? Это никому не нужно и ничего не принесет, кроме раздражения. Вообще о чем речь, пропаганда чего?

— В Европе вы известная певица, в России вас пока знают гораздо хуже. Родная публика для вас — это кто?

— Для меня нет родной публики. Публика — она везде публика. Ты отдаешь всего себя, даже не ожидая ничего взамен. Ты стоишь на сцене и поешь. Конечно, для меня важно каждое появление в России, потому что ты русский певец. У меня русский паспорт и немецкий вид на жительство. В принципе я уже давно могла бы получить немецкий паспорт, но для этого надо отказаться от российского гражданства, я этого не делаю: у меня здесь семья, родные, друзья. Я была, есть и останусь русской певицей. Успех на родине мне дорог.

— Как вы относитесь к современной академической музыке?

— Я пела современную музыку довольно много, особенно поначалу, когда на все соглашаешься. Но есть то, что останется через 50 лет, и то, о чем никто не вспомнит. Так было в моцартовские времена, в доницеттиевские времена. Я не слежу за развитием современной академической музыки, но, если в этом заложен смысл, если это именно музыка, которую не надо часами объяснять, делать вводную лекцию и растолковывать текст, ее поймут и она останется. Я бы мечтала, чтобы мне кто-нибудь принес то, что мне понравится, и я бы это спела.

Новости и материалы
Forbes: Харрис поддерживают больше миллиардеров, чем Трампа
Археологи нашли древнейшую христианскую церковь в Армении
Economist предупредил о скором уничтожении сталелитейной промышленности Украины
Инженеры дали грибу тело робота и заставили его перемещаться
Появилось видео, как водитель автобуса избил подростка в Подмосковье
Силы ПВО ликвидировали два БПЛА над Белгородской областью
Михалков сравнил квадробинг с фашизмом
Евродепутат от Словакии приехал в Москву с извинениями за русофобию
Стали известны результаты третьего дня молодежного первенства мира по самбо
Сестра Ким Чен Ына пообещала Южной Корее «ужасную катастрофу» при одном условии
Байден решил отправить Израилю батарею ПВО THAAD
Пхеньян пригрозил Сеулу войной в случае повторного появления южнокорейского беспилотника
Дружба в юности влияет на благополучие во взрослые годы, выяснили ученые
Бивол опротестует результат боя с Бетербиевым
При обрушении декораций на съемках в Ленобласти пострадал 21 человек
Французский политик заявил, что Медведев разгромил страны НАТО
В МИД Таджикистана заверили, что у Душанбе и Москвы нет проблем, кроме футбольного матча
В Москве глава компании «Артпланнер» угрожал таксисту пистолетом и связями
Все новости