Цивилизация
Если определять «Лурд» Джессики Хаузнер одним словом, это будет слово «безжалостный». Чудеса в Лурде происходят уже больше ста пятидесяти лет, и ежегодно туда стекаются миллионы паломников в надежде на исцеление. Исцеляются единицы. О Лурде можно было бы снять пафосное трагическое кино, где инвалиды укоризненно смотрят в камеру, или ядовитую сатиру о том, как церковь наживается на верующих, или психологическую драму о больных и излеченных.
Джессика Хаузнер сняла фильм обо всем этом – и ни о чем из вышеперечисленного.
Ее кино сухо, с фирменным хаузнеровским формализмом, почти бесстрастно рассказывает о молодой женщине Кристине (возможно, лучшая роль Сильви Тестю), которая отправляется в Лурд с паломниками. Кристина парализована, она не может передвигаться и ухаживать за собой без посторонней помощи. Она не очень-то религиозна, и поездка в Лурд для нее – что-то вроде туризма. Для тех, кто приехал с ней, все далеко не так: кто-то считает Лурд последней надеждой, кто-то ездит туда каждый год, надеясь, что чудо случится вот сегодня, сейчас. Излечение мы увидим. Но гораздо важнее, о чем оно скажет Кристине и тем, кто ее окружает. Чудо меняет окружающий мир, и не всегда к лучшему. Если оно имеет божественную природу, то почему Бог жесток к одним и добр к другим? Почему чудесное исцеление рождает зависть и обиду? И вообще, почему я?
Это вопрос каждого человека в каждый момент его жизни, и в этом сила фильма Хаузнер: она выше религиозных вопросов.
Фильм не зря начинается со взгляда сверху: это божественный взгляд, но это и взгляд художника, который любуется красотой и геометрической выверенностью действия. Героиня не зря вынуждена рассчитывать лишь на чужую помощь даже в самых простых вещах, она не может сама ни причесаться, ни умыться: чтобы встать с кресла, ей тоже нужна чужая, божественная помощь. Может ли это доказать ей существование Бога?
Нужно ли Богу доказывать свое существование?
Джессика Хаузнер говорит, что для нее в фильме очень важны фотографии, для которых пару раз позируют паломники и те, кто за ними ухаживает, – монахини и кавалеры Мальтийского ордена. Люди занимают свои места, фотографируются – и снова расходятся. Хаузнер заворожена порядком, который вдруг появляется из хаоса, чтобы вновь распасться. Она ловит момент перехода из одного состояния в другое, момент, когда жизнь наполняется смыслом: паралитик выздоравливает, монахиня (Элина Левенсон – одна из любимых актрис Хэла Хартли) смиряется перед болезнью, циник благоговеет перед чужим исцелением.
Потом снова хаос.
Неизвестно, имела ли Хаузнер в виду роман Эмиля Золя «Лурд», когда снимала свой фильм. Хотя Золя писал о том же самом: о готовности к чуду, о долгом пути к нему, о том, как оно изменяет и излечившегося, и тех, кто вокруг. И еще о «варварском фетишизме, болезненном суеверии, преступной торговле таинствами». У Хаузнер нет задачи обличить тех, кто наживается на чужой вере, или пожалеть людей, которые тянутся к иллюзии, и над религией она не смеется, а просто снимает то, что видит. Хотя и ирония в фильме очевидна: получается, что Лурд – это огромный аттракцион, по которому водят экскурсионные группы, гигантский механизм, работающий на мощнейшей энергии, энергии готовности к чуду.
«Лурд» был показан в прошлом году на Венецианском кинофестивале, получил там приз ФИПРЕССИ и обвинения в агностицизме.
Героиня не может поверить в существование Бога на основании всего лишь собственного излечения. Если она поверит, ей придется поверить и в то, что Бог жесток и нелогичен. Для чего у кошки хвостик? Я не знаю, я агностик.
«Ах, бедные люди, больное человечество, изголодавшееся по иллюзии!» В сущности, эту фразу из романа Золя «Лурд» сегодня можно отнести и к другой прекрасной иллюзии — кинематографу. Культуролог Ирина Каспэ отмечала, что в кэмероновском «Аватаре» зрителю на собственной шкуре дают почувствовать метафору освобождения от паралича, потому что зритель, как и главный герой, на ближайшие три часа прикован к креслу в кинотеатре. В этом смысле «Лурд» — такой же аттракцион, в котором зритель ассоциирует себя с героем и, прикованный к креслу, смотрит на экран с надеждой на кинематографическое чудо. И чудо свершается.
