Цивилизация
«Двуухого цыпленка» — а так на самом деле именуется «Красавчик-2» — как и его предшественника «Безухого зайца» (соответственно, «Красавчик»), не рискнули выпускать в российский прокат под оригинальным названием. Оно и понятно: при чем тут мутировавшая птица и животное-инвалид становится очевидно далеко не сразу, тогда как интрига романтических взаимоотношений с холеным мачо считывается из локализованного названия на ура. Звери между тем появляются в фильмах неспроста: неумелые игрушки, смастеренные Лудо Деккером на уроках труда в детском саду, похоже, символизируют то, как выглядит настоящая человеческая любовь в отличие от сферической страсти в вакууме любовных романов. Реальные люди сталкиваются головами, смешно, как Чарли Чаплин, спотыкаются и раз за разом поднимаются, чтобы снова броситься в тот же омут.
Вот такая она наша любовь: кособокая, но милая, дурацкая, но симпатичная, а главное, совсем не похожая на то, какой должна в идеале быть, — точно безухий заяц или двуухий цыпленок.
Все началось с того, что в «Красавчике» журналист Лудо (Швайгер) после картинного падения в торт на банкете Кличко (реальный Кличко) получил в наказание несколько месяцев общественных работ в детском саду. Там он встретил старую знакомую Анну, над которой обожал издеваться в школьные годы, ведь девочка носила очки и массивные пластинки для выпрямления зубов. За прошедшее время Анна не то что бы из гадкого цыпленка волшебным образом трансформировалась в лебедя — ее фигура далека от вожделенных модельных размеров, зато превратилась в столь искреннее и обаятельное существо, что ранее декларировавший промискуитет Лудо в нее вскоре влюбился.
Идея снять продолжение фильма пришла Швайгеру в голову едва ли не во время съемок «Красавчика», и получилось вот что:
Лудо и Анна вместе уже несколько лет, страсть предсказуемо угасла. Ему снятся сиськи, а гламурные подруги из прошлого шлют эсэмэски, обращаясь не иначе как «бог секса». Анна страдает, что не в силах составить конкуренцию силиконовым барби, да и к тому же ее добивается бывший кавалер, который уважает естественную красоту и произносит зазывные монологи о том, что женщина не обязана делать интимную эпиляцию, — словом, устоять перед таким непросто.
То есть если первая часть была сказкой о том, что бабника можно перевоспитать, а коли это никому до сих пор не удалось, то, значит, на его пути просто не попадалось приличных и умных женщин, то сиквел является иллюстрацией к тезису о легкости, с которой семейная лодка разбивается о быт и монотонность моногамных отношений.
Казалось бы, ничего нового — и действительно совершенно ничего.
Понятно, что в жанре ромкома все уже давно показано и сказано, поэтому раз за разом приходится изобретать велосипед. Изобретает его и Швайгер, набивая фильм всеми возможными штампами: в оборот идут бородатые анекдоты про кризис среднего возраста, внутрисемейный шпионаж и женскую логику (имеется эпизод, в котором Анна устраивает классические разборки: «Какие туфли мне надеть?» — «Надень эти». — «А те, что, тебе не нравятся?!»).
Но удивительный эффект «Красавчика» (как и «Красавчика-2») заключается в том, что стандартный набор компонентов вызывает не раздражение, а самое настоящее умиление, потому что Швайгеру удается взять правильную интонацию.
Он абсолютно не тяготится клише и снимает свои ромкомы так, будто он первый человек на Земле, придумавший мелодраму, а до него про любовь вообще никто не снимал.
Другое дело, что в «Красавчике-2» этот фокус получается у Швайгера чуть более натужно, да и в отличие от «Красавчика» сиквел распадается на затянувшийся парад сценок, многие из которых появляются не сообразно логике повествования, а лишь потому, что режиссеру страсть как захотелось всунуть в фильм очередной гэг.
Впрочем, когда в числе таких трюков оказывается облачение Швайгера в женское платье, все претензии моментально отпадают.
