Цивилизация
Где-то прочитала, что это только так кажется, что летом происходит больше катастроф, поскольку их не заслоняют никакие иные новости за отсутствием оных. Возможно, но этим летом концентрация неприятных и трагических событий на единицу времени, мне кажется, побила все рекорды. Стойкая мгла, повисшая над Москвой, тоже не добавляет оптимизма, особенно в сочетании с избыточной температурой.
В моей элементарно устроенной дамской голове никак не выстраивается стройная картинка мира. Искренне не могу понять: если в одной части планеты проводят первые опыты по телепортации, то почему в другой, не самой, кстати, технически отсталой, не способны предотвратить тление торфяников, запрограммированное жарким и сухим летом? Впрочем, это вполне философский вопрос. Что оптимальнее: попытаться предотвратить негативное событие или ждать, когда оно произойдет, и потом уже бороться, практически воевать с его последствиями? Весь июль, который я провела в раскаленной Москве, то и дело слышала: «Погоди, это еще ничего. Вот когда начнут гореть болота…»
А то я не помню. Темная кромка на горизонте по периметру города, запах, в горле першит… По-моему это было году в 72-м или 74-м. А совсем недавно, буквально года три назад мы с друзьями ехали в Питер на машине и где-то на половине пути вошли в зону стойкого черного дыма – причина все та же: засуха и горящие леса. В полутора метрах фары впереди идущей машины были едва различимы. Скорость снизилась до 10 километров в час. Из глаз лились слезы, сердце колотилось, сухой кашель не проходил, сколько ни пей воды. Так продолжалось километров 20. О'кей, можно пережить. Но жить в таком даже несколько дней очень не хотелось бы.
Теперь, когда уже неминуемое тление в подмосковных лесах началось, туда брошены все силы, вся вода или чем там это заливают и даже вся мощь Красной армии. А нельзя было всем этим воспользоваться чуть раньше и, возможно, меньшими средствами и силами предотвратить возгорание? Конечно, я дилетант, но все же – если можно потушить, то нельзя ли не дать загореться?
Я помню несколько лет назад свое первое путешествие по югу Франции. Там жарко (очень!) и сухо (очень!). Чуть ли не за каждым поворотом дороги взгляд упирался в большие ярко-красные машины. Засада какая-то. Я удивленно ткнула пальцем в очередной красный грузовик и спросила французскую подругу, зачем их столько сюда пригнали. «Это пожарные. Может загореться. Дождей не обещают». «А может и не загореться?» — спросила я с чисто нашенской логикой. «Может, — согласилась она, — но лучше пусть стоят, а то вдруг…» Это разница на уровне менталитета – мы говорим: «А вдруг пронесет?» Они говорят: «А вдруг не пронесет?»
А в самолете… Сажусь в Тбилиси в самолет. Раздают газеты. Открываю «Коммерсантъ» и читаю на первой полосе об очередной катастрофе с Ту-154. Стюардесса смотрит на меня с нервическим напряжением: «Девушка, ну ее, закройте лучше». С удивлением поднимаю на нее глаза: «Вам тоже страшно?» — «А что я, не человек? И мы летим, между прочим, на Ту-154. Может, пронесет…» Мне даже нехорошо стало. Вы представляете, что такое — в день по два раза подниматься в воздух и садиться, то есть работать, с затаенным страхом и надеждой, что пронесет?
И буквально через пару дней сижу уже в аэробусе, и французский пилот слишком бодрым голосом с шуточками сообщает: «Господа, мы вынуждены задержать вылет самолета. Что-то мне не нравится, как работает автопилот. Сейчас придут мастера и посмотрят. Может, и ничего, но пусть, знаете ли, посмотрят. Береженого, как говорится… А вы пока можете выпить и чуть было не сказал покурить. Увы, напоминаю, все рейсы «Эр Франс» антиникотиновые».
А с этими плакатами, трубами и коробками чертовыми с антисемитскими надписями. Мы что, не знали, что в стране есть фашисты, скинхеды, антисемиты и расисты? Мы не подозревали, что есть силы, готовые активизировать все это, извините за выражение, говно, когда им это почему-то понадобится? Мы и после драки-то не особенно кулаками машем. Ну, хоть одного, кто поставил плакат, уже можно было за эти месяцы поймать. Пусть мелкого исполнителя, десятую дырку в наковальне, но чтобы хоть какие-то концы найти, за которые можно будет потянуть. Милиция на голубом глазу просит прессу «не раздувать». Надеется, что пронесет, что спишут все на бытовое хулиганство? Но ведь уже не пронесло…
Мне иногда кажется, что мы все время живем если не во сне, то в какой-то полудреме. Задумчиво так, флегматично поглядываем вокруг себя: зальет или не зальет, загорится или не загорится, взорвется или нет, упадет или не упадет, замерзнем или не замерзнем? В итоге заливает, горит, взрывается, падает и замерзает. И народ вместе с партией и правительством героически преодолевает трудности, дыша горьким смогом, жертвуя здоровьем и жизнью порой. И ничто, включая сводки Гидрометцентра, не разрушит в нас надежду на авось и не заставит заблаговременно разослать пожарные машины в опасные зоны. Мы всегда верим в лучшее, мы оптимисты. А они там, за бугром, опасаются худшего, они пессимисты.
