Цивилизация
И вдруг все прозрели и увидели: а еще в стране есть беспризорные дети.
Эти самые дети, в том числе и беспризорные, не могут помнить, что вот такие неожиданные массовые прозрения по указанию сверху в присущей им стране случались и раньше довольно часто. Неожиданно генеральный секретарь, заменявший в былые времена президента, обнаруживал в стране космополитов, и тут все начинали с ними бороться. Или вдруг другой генеральный секретарь понимал, что только кукуруза спасет Россию, и тут уж все начинали сажать кукурузу, забыв о прочих злаках. Обходилось это стране в известном смысле не дешевле, чем борьба с космополитизмом. Или вдруг руководитель страны говорил: что-то у нас хромает дисциплина. Укрепляли дисциплину. Что-то много пьет народ… Начинали бороться с пьянством. Это, кстати, было распоряжение последнего генсека.
И вот теперь, совершенно вдруг, оказалось много бездомных детей. Реакция чиновников на утверждение сегодняшнего президента не просто сравнима, а до боли похожа на реакцию советских бюрократов на слово вождя. Манера, в которой президент для публики, показно-назидательно, разговаривал пять минут эфирного времени с социальным министром Матвиенко, тоже попахивает забытой, казалось бы, показухой старых времен. Но есть все же и необратимые сдвиги. Например, если Москва выделит 9 миллионов долларов, как собирается, на борьбу с беспризорностью, а также на патриотическое воспитание иначе космополитичной молодежи, то можно не сомневаться, что бюрократы распорядятся этой суммой так, как советским чиновникам и не снилось. Потому что снилась им в кошмарных снах «вышка» за хищения в особо крупный размерах.
Вообще, личное участие президента в судьбе несчастных детей всегда попахивает пиаровской акцией. Экономикой надо заниматься. Невидной, невыигрышной, малоинтересной и ужасно сложной работой. Уж извините за банальность. А проблемными детьми должны заниматься фонды, благотворители, церковь, общественные организации. Я даже не очень понимаю, кем надо заниматься в первую очередь – детьми или родителями, семьями или последствиями условий жизни в семьях. И вообще, прежде чем начать всем этим заниматься не для показухи, а всерьез, не надо ли серьезно изучить, почему бездомных детей столько (сколько?), у скольких из них есть родители, почему они предпочитают жизнь на улице жизни в семье, если дети — сироты, то что случилось с их родителями.
Хорошо бы также понять, что имеет в виду правительство Лужкова под патриотическим воспитанием молодежи. Тут, видимо, речь не идет о бездомных детях, у которых, боюсь, уже выработалось стойкое отношение к жизни на родине, которую они узнали не с лучшей стороны. Вот сейчас все бросим и быстренько научим любить родину всех этих благополучных отморозков, которые ходят по дискотекам, тащатся от масскультуры, играют в лучшем случае в бильярд и гольф и никакого понятия не имеют о том, что такое ГТО. Мы сделаем из всех них «Идущих вместе». Они у нас через пару лет будут играть мускулами, бегать стометровку, плавать в ледяной воде и менять всю мировую литературу на мемуары Путина и Лужкова.
Я провела в Москве последние три недели и уезжаю обратно в Париж со стойким ощущением, что страна с искренним желанием стройными рядами уверенно движется в сторону торжествующего идиотизма. Откровенный цинизм на политическом уровне и откровенный маразм на социально-бытовом. Кто скажет, что беспризорные дети – это не проблема? Никто. Но почему же никто не отваживается сказать, что эти дети – следствие, а лечить надо причину. Почему Матвиенко, краснея и запинаясь, поддакивает начальнику и боится сказать, что так эти проблемы не решаются, как бы он ни торопил, что прозрения президента недостаточно, что быстро этих детей даже не накормишь, я уж не говорю о каком-то реальном решении проблемы. Просто боится или не понимает? Если просто боится, то мы имеем стандартный пример формального верхушечного подхода к болезненной (до слез) проблеме. Для электората, для галочки. Если не понимает, то дура.
Отчего все вдруг выглядят такими пугливыми? Ладно некоторые члены правительства… Но почему, кто бы мне объяснил, представители интеллектуалов, получая из рук Путина госпремию, не отважились открыть рот и сказать «нашему всему», что акция его ударного молодежного отряда по делению книг на хорошие и плохие даже не плохо попахивает, а воняет. Михал Михалыч! Жванецкий! Вы так уверены, что ваши произведения такая участь избежит и надеетесь остаться в разрешенном списке? И никто, пожимая руку президенту, не отважился спросить: «А что там у нас с телевидением?». Почему все как-то дружно перестали заботиться о том, чтобы выглядеть прилично. Что стряслось-то, господа хорошие? Скорее всего, ничего не случилось. Все остались верны себе. Вот что грустно.
