Обезьянья любовь

Надпись меня рассмешила: «Просьба не кормить диких животных». За кормой была река Замбези. «Диснейленд» отдыхает, потому что бегемоты, которые разевали пасть из мутной воды, были совершенно настоящими. О том, что творилось на небольших островках суши, о которые то и дело спотыкалась река, можно было только догадываться. Но табличка по поводу кормежки диких животных на одном из таких островков все же выглядела несерьезно. Ну, придет вам в голову подойти к дикому слону и начать его кормить?!

Не успела я об этом подумать, как милейшее рыже-белое существо спрыгнуло с ближайшего дерева прямо к моим ногам. Обезьянка выглядела совершенно безобидно. Она задрала голову и внимательно на меня посмотрела. Я присела на корточки и вопросительно мотнула головой: мол, чего тебе? Жест был интернациональным. Во всяком случае, судя по ее следующему движению, она меня прекрасно поняла. Обезьянка протянула руку к моей плетеной сумке и похлопала по ней. В сумке было несколько маленьких зеленых лимончиков, которые, кажется, называются лаймами. Очень кстати в Африке – с их помощью всегда можно протереть стакан или приборы для еды, если их чистота внушает вам сомнения. Итак, сидя прямо под табличкой, не рекомендующей мне кормить диких животных, я спокойно запустила руку в сумку и достала лимон.

Дальше помню плохо. Меня накрыло какое-то кричащее и шевелящееся облако. Помню еще крик: «Держитесь, мисс!» В этот, как мне потом объяснили, опасный для жизни момент я думала о какой-то ерунде, как обычно. Например, о том, почему обезьянка припрыгала именно ко мне, а не к кому-то другому из десятка людей, высадившихся со мной вместе на острове. Ну как она поняла, что я доверчивая кретинка и никогда не ожидаю ни от кого подвоха? Лучше бы я не думала, а защищала хотя бы лицо. Но у меня есть такая психологическая особенность – в критической ситуации я как бы замираю и в голове у меня проносятся самые неподходящие для ситуации мысли. Внешне же кажется, что я сохраняю ледяное спокойствие. Но поверьте, это не так. Несколько лет спустя, попав под обстрел в Риге, вместо того чтобы броситься на землю и закрыть голову руками, я стояла и думала о том, что если пуля попадет в мои любимые сапоги, то вторые такие я уже никогда и нигде не смогу купить. Потом один финский журналист спросил меня: «Почему ты стояла? Смотри, пуля задела твой плащ. Хорошо, что он такой широкий. О чем ты думала, идиотка?» «О сапогах», — честно ответила я, полностью подтверждая данное мне только что определение.

Меня кое-как отбили от стаи обезьян, залили изрядное количество ран и царапин йодом, ткнули еще раз пальцем в табличку, проверили, не осталось ли в моей весьма потрепанной обезьяньей атакой сумке чего-либо съестного и попросили не отходить от группы ни на шаг.

Но этот человеческий взгляд рыже-белой хитрованки, взаимопонимание на уровне жестов и то, что она так точно меня «считала», продолжали меня беспокоить. Мне кажется, что с этого случая мое любопытство по отношению к обезьянам приобрело характер некоторого наваждения.

Я специально ходила в зоопарки и питомники и наблюдала за обезьянами. Именно там я поняла чешское выражение «обезьянья любовь», которое они используют для обозначения мамаш, помешанных на своих детях. Именно там у меня возникло совершенно литературное ощущение, что вот этот огромный старый обезьян смотрит на меня из-за решетки и, наверное, считает, что за решеткой – я, а не он. Я теряла ощущение пространства по отношению к решетке. И еще я терялась под этим совершенно человеческим взглядом, который вообще превращал решетку в некую абсурдную и излишнюю инсталляцию. Мы смотрели друг другу в глаза долго-долго, и мне вдруг стало неловко. А он встал, повернулся ко мне спиной (и голой жопой) и обреченно махнул рукой. Именно так – не прощально, а со вздохом.

Потом у меня случилась с обезьянами история-новелла. Я закурила сигарету и подошла к клетке, где скучал взрослый самец. Он тут же радостно приблизился к прутьям и просунул руку: его пальцы сжимались и разжимались, отчетливо прося сигарету. Я достала сигарету и протянула, наверняка, тоже вопреки всем правилам. Он тут же сунул ее в рот. Потом достал, покрутил в руках, посмотрел на меня и сунул в рот фильтром. Я засмеялась. Он опять просунул руку и стал что-то просить. Я дотронулась до его руки. Он недовольно отмахнулся и продолжал просить. Я поняла, что пацан хочет спички. Он хотел их очень сильно, потому что кокетничал, подмигивал, строил рожи и вообще всячески кадрил меня. Я смеялась, но спички держала на безопасном расстоянии от его руки. В этот момент откуда-то сверху, с дерева, которое было в вольере, медленно, как будто спросонья, начала спускаться другая обезьяна. Дама не торопилась, но почему-то я сразу поняла, что ничего хорошего нас с пацаном не ждет. Она не торопилась как-то очень выразительно. А он, что-то почуяв, тоже как-то очень выразительно стал ко мне равнодушен. Дама подошла к нам, постояла, потом резким движением выдернула у него изо рта сигарету и презрительно выкинула со своей территории в мою сторону. Потом она почесалась и совершенно неожиданно дала мужику лапой-рукой по башке. Выглядело это ну буквально как пощечина. Потом, не глядя в мою сторону, она повернулась и медленно полезла обратно на дерево. Он, понурив голову, не попрощавшись, медленно побрел за ней. Я обиделась, потому что считала, что ну ровным счетом никакого повода для ревности не давала и что можно было, по крайней мере, со мной попрощаться по-человечески.

Очень поздно, я узнала, что по восточному гороскопу я – обезьяна. Я уверена, что все обезьяны, с которыми я вступала в контакт, даже визуальный, это сразу понимали. Поэтому они меня «считывали», расшифровывали мой взгляд, жесты, обижались на меня или радовались мне. Я очень часто вспоминаю того старика-обезьяна за решеткой, который научил меня чувствовать условность решетки и условность свободного пространства. И даже то, что в этот раз именно мне выпало поздравить вас, наши умные и лучшие из читателей, с Годом обезьяны – поверьте, не случайно.

Я вас поздравляю! Если бы вы знали, что вас ждет! Если бы вы знали — то это был бы не год обезьяны. С этой тварью (услышьте нежную интонацию) ничего ни предсказать, ни предвидеть, ни спланировать нельзя. Она будет заглядывать вам в глаза и дурить по полной программе. Будет весело, господа, помяните мое слово.