Цивилизация
Эта неделя оказалась урожайной на светские контрасты. Министры посетили премию газеты «Известия». Подлинные снобы собрались на званом ужине в честь дня рождения ресторана «The Мост», а снобари патентованные — на выставке портретов членов клуба «Сноб» в исполнении главы клуба «Сноб». На показе Валентина Юдашкина восседала «мешпуха» и поп-звезды. Золотая молодежь отправилась на свадьбу внучки Горбачева Ксении Вирганской в ресторан «Большой».
Но, пожалуй, самый весомый повод собраться был у трубадуров гламура — они торжественно отужинали в честь нового плетеного клатча.
Премию «Известность» вручали на рабочей окраине. «Форум-холл» на Летниковской улице — место неудобное и мрачно-пролетарское, почти как Выборгская сторона времен юности Максима. Однако многие общественно-политические лица выбирают для своих затей именно эту площадку. «Известия» есть «Известия», и промзона — не промзона, а захочешь дружить с «официальным органом» «руководящих органов» — и не туда доедешь.
Сама церемония была подчеркнуто суховатой. Умилительный момент настал, когда министр образования и науки Андрей Фурсенко вручил премию 85-летней Наталье Александровне Бонк, автору того самого учебника английского языка. «Учебник Бонк, открой Бонк, проверь» — для выросших детей приличных родителей эти словосочетания привычны. Но, что «Бонк» — это не только учебник, но и человек, более того, женщина, для многих было не то чтобы вполне очевидно. «Признание, — заметил на это министр, — это когда твою фамилию начинают писать с маленькой буквы».
Гости, не дожидаясь окончания церемонии, выходили в фойе. Потчевали всех тоже в номенклатурном формате: люля-кебабы, осетрина, здоровые куски угря и фрукты. Министр культуры Александр Авдеев внимательно слушал, как главред «Независимой газеты» Константин Ремчуков распекает новую постановку «Летучей мыши» в Большом театре. Рядом стоял глава Михайловского театра Владимир Кехман, однако критика коллег злорадства в нем не пробудила — напротив, к концу разгромной рецензии он впал в глубокую меланхолию и стал грустно покачивать носом.
На другой день, в рамках фотобьеннале, открылась выставка портретов членов клуба «Сноб». Снобари снимали снобарей же. Анонсировали проект как вернисаж для любителей высшего общества и «чувства причастности к тусовке». Тем временем снобы истинные, а не назначенные таковыми, были приглашены на званый ужин к Александру Мамуту в ресторан «The Мост». И вот тут-то снобизм и расцвел пышным цветом.
Приглашения были отпечатаны золотом по вишневому бархату. Под бархатом таилась книжка о Париже. Автор кулинарного бестселлера Вероника Белоцерковская была «смотрящей» по меню. Со словами «извините, я стала ужасно балованная» она забраковала трио тартаров, карпаччо из оленины и перепелку, фаршированную марокканскими финиками. Фуа-гра фламбе и ягненка с пюре из каштанов поварам удалось отвоевать.
Госпожа Белоцерковская проводила вечер в компании супруга Бориса Белоцерковского и финансиста Марка Гарбера. К середине вечера к ним присоединилась ее лучшая подруга Ксения Собчак в кружевных луивюиттоновских ушках на голове. Неподалеку расположилась телеведущая Татьяна Веденеева. Тем временем угловой альков хозяина, где уже восседали миллиардер Александр Лебедев с женой Еленой Перминовой, сам Александр Мамут и его друг архитектор Олег Шапиро, все уплотнялся и уплотнялся. К бархатным диванам подтаскивали стулья и пуфики для композитора Владимира Матецкого и банкира Петра Авена (господин банкир пришел с вечера памяти Егора Гайдара).
Когда пространство утряслось, хозяин поднял тост за самого Петра Авена, чье 55-летие нечаянно затерялось в светской круговерти. Тут появилась до невозможности утянутая в корсет Ульяна Цейтлина. Альков, как сказочная варежка, поднатужился и расширился еще до одного гостя.
Александр Мамут подозвал к себе метрдотеля и сказал: «Попроси пианиста играть тише, нежней и слаще». «Клавиш надо касаться легко-легко, — пояснил он гостям. — Так в Париже, в «Георге Пятом», играют концертмейстеры. Я могу их слушать часами. Кстати, невероятный аккомпаниатор у Миранды Миринашвили. Она с ним пела на своем дне рождения. Я не выдержал, подошел к нему и сказал, что так, как он, едва касаясь, играл в свое время только Давид Ашкенази, отец великого Владимира Ашкенази, он ездил еще с Клавдией Шульженко. И, представляете, пианист удивленно поднял на меня глаза и ответил: «Я его ученик». Вот как, оказывается, это передается».
Гости — и вот он, снобизм high profile, снобизм в высоком понимании этого слова — стали взахлеб вспоминать великих аккомпаниаторов прошлого — Брохеса и Коралли. Вспомнили вступление к «Дорогой пропаже» Вертинского и блондинистый шарм Важи Чачавы. Посчитали, до какого года Шульженко аккомпанировал Коралли, а с какого года с певицей стал играть Ашкенази. И в конце диспута решили перейти к традиционному художественному чтению.
Роль запевалы попробовали всучить Петру Авену. Господин банкир слегка поупирался: «Я читаю стихи только с очень близкими людьми, Фархадом Тимуровичем, например (Фархад Ахмедов, сенатор и совладелец «Нортгаза» — «Газета.Ru»). Но все же прочел несколько здоровых произведений Бродского, а потом совместными усилиями весь стол перешел на Мандельштама.
В это время у трубадуров гламура и его глянцевых идеологов был свой светлый праздничек. В самом сердце столицы они отмечали долгожданное появление в Москве нового плетеного клатча. Зеленая вечерняя сумочка, о необходимости которой так много говорили большевики, наконец-то добралась и до нашей глуши. А на другой день в ресторане «Большой» выходила замуж внучка Михаила Горбачева Анастасия Вирганская.
