Цивилизация
Блэкауты, равно как и цунами с землетрясениями, даны нам для того, чтобы время от времени доказывать призрачность существования всей человеческой цивилизации. Внезапный бунт природы или техники— и вот уже нет ни политики, ни быта. Нет всех обстоятельств, из которых кажется еще пару минут назад была соткана вся наша жизнь. Значит, наша жизнь совсем не то, чем она нам кажется.
Когда случился пожар на Останкинской башне и народ узнал загадочное слово «фидер», не имеющее ничего общего со все более традиционной сексуальной ориентацией мужчин, стало окончательно ясно, что вся политика и, шире, все бытие — это телевидение. Нет телевидения— нет Кремля, Путина, международных террористов, программы «Время», телешоу «Дом», сериала «Улицы разбитых фонарей-47», футбольной Лиги чемпионов. Нет всего, чем живет большинство населения страны.
Теперь стало ясно, что вся политика и, шире, все бытие — это электричество. Нет электричества— нет Кремля, Путина, продуктов питания, метро, бензина, железнодорожного сообщения, связи, интернета. Город моментально превращается в деревню — людям остается только природа, ландшафт. Люди сидят на траве и жрут мороженое, купленное на халяву, поскольку оно все равно растает без уничтоженного в одночасье достижения конструкторской мысли человечества под названием «холодильник».
Лет 40 назад французские философы придумали теорию, согласно которой иерархия отношений людей и вещей перевернулась: не люди управляют вещами, а вещи людьми.
Теперь со всей очевидностью чистого эксперимента мы получили доказательства этой теории: не электричество придаток человечества, а человечество придаток электричества.
Это мы, а не утюги с пылесосами— бытовые приборы. Это вышло из строя не оборудование на обладающей поистине мифической разрушительной силой подстанции «Чагино»— это вышел из строя весь наш миропорядок.
От таких потрясений есть одна несомненная польза. Только таким образом нам дается шанс установить, что в нас настоящего, неотменимого, а что случайно, обусловлено набором привходящих деталей. Выясняется, что все мы независимо от служебного положения и отношения к власти одинаково хотим есть и пить. Что мы чувствуем эти голод и жажду как раз тогда, когда есть проблемы с водой и пищей. Что самолет президента может задержаться с вылетом из-за перебоев с электричеством ровно так же, как любой другой. Что непонятно как работающая лампочка и есть настоящая машина времени. Она способна в одночасье перенести нас на тысячелетия назад— в жизнь при свечах и без компьютеров.
Еще выясняется, что наша жизнь всем до лампочки. В московском метро о случившемся людям, застрявшим в тоннелях, объявили через 20-30 минут. За это время даже самые отъявленные пофигисты и растаманы могли напридумывать бог знает что— от очередных терактов до начала новой революции.
Кроме того, мы достоверно узнали, что все начальники всех ведомств даже в такие моменты не становятся нормальными людьми. Они остаются начальниками, а потому в один голос рапортуют: по нашему ведомству все под контролем и никаких проблем нет, а виноват во всем Чубайс. И тут же начинают рассказывать про убытки — то есть, проблемы все-таки были... Когда свет включается, интернет начинают заполнять анекдоты про очередную катастрофу. Человечество любит шутить над своими страхами задним числом. И это в нас тоже настоящее. Страх постепенно превращается в смех, если не превращается в смерть. Так и шутим над всеми ужасами и мерзостями современной жизни— над блэкаутом, над отвратительным и совершенно не смешным фарсом, в который власть превратила дело Ходорковского, над дефолтами и девальвациями.
Исчезновение внешнего света проливает внутренний свет на нашу суть.
Внутри у нас одинаковый набор хромосом, инстинктов и желаний. Мы одиноки и не слишком хотим помогать друг другу. Мы прячем свои истинные мысли и боли в плотную упаковку из работы, быта, выходов в свет(и тут— свет!), просмотра телевизионных передач. Но упаковка эта на самом деле из тонкой фольги. Она рвется и нам вдруг становится нечем себя обманывать. «Лампочка есть, а счастья нет»,— написали Ильф с Петровым. «Пусть нет счастья, лишь бы была лампочка»,— добавим мы, так ничему и не научившись после очередной катастрофы.
