Цивилизация
Премьеры в Ленкоме стали редки. С тех пор как умер главный автор этого театра Григорий Горин, Марк Захаров начал испытывать трудности с сюжетами для своих постановок. «Плач палача» рождался натужно. Сначала худрук Ленкома планировал мюзикл, потом драму, но в какой-то момент вдруг взялся за «фантазию в двух частях», которую сам же и скомпилировал из двух очень разных пьес знаменитых европейских драматургов прошлого века — «Ночного разговора» швейцарца Фридриха Дюрренматта и «Эвридики» француза Жана Ануя. Резкий социальный пафос Дюрренматта и мифологическую историю Ануя Захаров проклеил монологами собственного сочинения, неумеренная политическая актуальность которых вызывает оторопь у всех, кому довелось эти тексты выслушать.
Начинается спектакль сценой убийства от Дюррематта. В темную комнату вламывается палач в маске и, потрясая оружием, сообщает о цели своего визита. Юноша в белом дрожит, однако вступает в предсмертную беседу с непрошеным гостем. Слово за слово, недавние враги начинают дружески выпивать и Палач разражается яростным монологом в адрес власть предержащих ублюдков, бандюг и воров и проникается симпатией к жертве. Именно поэтому после смертельного выстрела писатель не исчезает навсегда из повествования, а волею всемогущего Палача, взявшего на себя функции философствующего демона, превращается в Орфея, попадает в другую жизнь, в другую пьесу — в сюжет Жана Ануя. Здесь он влюбляется в истеричную актрису, переживает ее смерть в автокатастрофе, спускается за ней в ад и вновь теряет и ее, и смысл жизни.
Орфея и писателя играет Александр Лазарев, Палача — Александр Абдулов.
Их камерный дуэт, открывавший спектакль и пообещавший было нешуточный политический театр, с течением действия перерос в многофигурную и пафосную композицию, смысл которой к финалу окончательно запутался в перипетиях скучного ануевского сюжета и в громких обличительных монологах, сочиненных лично Марком Захаровым.
Впрочем, надо отдать должное режиссеру: спектакль получился зрелищным, красивым, традиционно громким — начался звоном разбитого стекла, закончился автоматной очередью в зал.
Александр Абдулов, которому ленкомовская премьера пришлась как раз к пятидесятилетию, был прекрасен и убедителен, когда адресовал зрительному залу злобные и оскорбительные реплики. («Вы покорились бесноватым ворюгам и слащавым вурдалакам, которые питаются вашим мясом! Очнитесь, недоумки!» — и все это прямо VIP-персонам, сидящим в первых рядах).
Украсил постановку и Леонид Броневой в эпизодической роли маленького и незадачливого арфиста, которому обед за 12 франков кажется пределом жизненного счастья. Но истинную феерию подарил зрителям «Плача палача» Олег Шейнцис. Главный художник Ленкома за долгие годы работы у Захарова незаметно, но верно преобразовал этот театр из режиссерского в сценографический. То, чем так умеет поражать Ленком, в «Плаче палача» воплотилось сполна. После нескольких минут беседы двух главных героев в черной полутьме пространство сцены в единый миг преобразилось в ослепительный блистательно-белый, образца начала ХХ века железнодорожный вокзал с уходящей вдаль завораживающей перспективой.
Сценография, по сути, и обеспечила череде компилированных Захаровым сцен, в которых наличествовали все фирменные ленкомовские приемы — пальба, треск, пиротехника и фокусы с огнем, — но отсутствовали внятность и суть, некое подобие концепции.
Сильно напрягшись, можно резюмировать, что стерильность и безжизненность сцены-вокзала намекают на некое чистилище, а поочередное пребывание главного героя в двух сюжетах, равно заканчивающихся разочарованием в жизни, свидетельствует о том, что Марк Захаров ставил спектакль о смерти. Но все это, увы, остается лишь на уровне догадок. К тому же режиссерская недоговоренность дополнилась актерской неубедительностью пары молодых героев-любовников. Младшее поколение ленкомовцев — Александр Лазарев и Мария Миронова в «Плаче палача» играют так, что театралу с глазами, ушами и мозгами остается только одно — любоваться элегантным кроем их изысканных костюмов и задаваться риторическим вопросом: отчего Мария Миронова так настойчиво подражает Александре Захаровой? Желанного объединения актерских поколений (а эта цель тоже ставилась худруком Ленкома) у Марка Захарова не получилось, гармонии Дюррематта с Ануем, а также мифологии со злободневностью — тоже. Но премьерную публику это нисколько не расстроило — она получила очередное ленкомовское шоу. Как обычно — качественное и бессмысленное.
