Цивилизация
Аджами — мультикультурный квартал в Яффе, в котором бок о бок живут евреи, христиане и мусульмане. И, судя по фильму Скандара Копти и Ярона Шани, живут они не сказать чтобы мирно: стиснутый в рамки района, на ограниченном пространстве конфликт разгорается еще острее. В картине, как и в самом Аджами, сходятся и аннигилируют извилистые дорожки непохожих судеб — ассимилировавшегося араба, нелегала из Палестины, христианской семьи, тель-авивского полицейского и попавшего на бабки молодого мусульманина.
Араб Биндж (сам режиссер Копти) собирается перебраться к подруге-израильтянке, чем вызывает негодование друзей, да и сможет ли он стать своим в еврейской среде, когда его брат скрывается от закона, а в доме Бинджа проводятся регулярные обыски?
Дандо патрулирует улицы Аджами. Здесь так не любят полицию, что жители окрестных домов готовы отбить от ареста даже последнего наркоторговца.
Малик нелегально приехал из Палестины, чтобы заработать на операцию матери. Омар вопреки своей воле втянут в клановые разборки, да и в личной жизни у него не все гладко: юноша влюблен в дочь своего босса, которая исповедует христианство и не может выйти замуж за мусульманина.
Единственная претензия, которую можно предъявить к фильму, — хронометраж.
«Аджами» длится долгих два часа, временами провисая и путаясь в хаотично скачущих флешбэках, — здесь явно не помешал бы монтаж построже. Другое дело, что художественные особенности тут очевидным образом второстепенны: картина имеет в большей степени социокультурную, нежели кинематографическую ценность. А в еще большей степени ценность образовательную. Ведь в том, что все показанное в фильме близко к действительности, сомневаться не приходится: «Аджами» предельно документален, насколько вообще может быть правдиво игровое кино. Ручная камера, непрофессиональные актеры, играющие самих себя, импровизации — в «Аджами» все реально. Или почти реально, как бедуинский суд. Или лишь наполовину постановочная сцена, в которой двум полицейским пытаются втюхать краденые ботинки: в машину, в которой велись съемки, сунулся настоящий торгаш — актеры, изображавшие служителей порядка, среагировали сообразно роли, а эпизод вошел в фильм.
Уникальность «Аджами» состоит в том, что картина сделана тандемом араба и еврея.
Вместе им, кажется, удалось добиться той степени объективности, которая доступна только взгляду со стороны, несмотря на то что режиссеры находятся в самом центре распри и лично Копти вырос в Аджами. Беда в том, что если с «кто виноват» можно хотя бы попытаться разобраться (одна из проблем, заявленных авторами — язык: в кадре звучат арабский и иврит, порою оба одновременно; враждующие лагеря не могут договориться, потому что говорят на разных языках в самом буквальном смысле), то вопрос «что делать» не имеет ответа. Войну не остановить, потому что она давно уже стала личной.
Тот же Копти спровоцировал скандал. После того как «Аджами» попал в номинанты на «Оскар»,
режиссер выступил с публичным заявлением, что, хоть он и снимал на израильские деньги, Израиль как страну представлять не желает, «потому что эта страна не представляет его». Это не идеология и не политика — просто у людей накопился ворох субъективных и очень убедительных причин, которые не позволяют вести себя как-то иначе: умирающая мать, подстреленный дядя или похищенный брат.
