Цивилизация
Если верить президенту Франции Никола Саркози, то посредническая роль Европейского союза в конфликте между Россией и Грузией оказалась довольно успешной «за счет единства позиции Европы». Действительно, внешне ЕС выглядел вполне единодушным. Он поддержал принцип территориальной целостности Грузии, при этом воздержался от чересчур резких слов в адрес России, пообещал Тбилиси экономическую помощь, но в отличие от США не дал Михаилу Саакашвили никаких далеко идущих политических обещаний. Позиция умеренная и взвешенная.
Однако сквозь внешнее единство, как одна картина сквозь написанную поверх нее другую, проглядывает некоторый разброд и шатания. Прежде всего, сами усилия Саркози-посредника в определенной мере плод случайности — того, что именно Франция оказалась председателем ЕС в момент российско-грузинского столкновения. А если бы не Франция и вообще не представитель континентальной «старой» Европы?
Учитывая нынешний характер взаимоотношений некоторых европейских стран с Россией, довольно сложно представить себе в роли миротворца в кавказском конфликте британского премьера Брауна или польского президента Качиньского…
В начале сентября на специальном саммите в Брюсселе, посвященном событиям на Кавказе, лидеры стран ЕС подбирали наиболее взвешенные (то есть, называя вещи своими именами, наиболее пустые) слова для оценки ситуации. Главное было никого не обидеть, причем не только Грузию или Россию, но и кого-либо в собственных рядах. Ведь на самом деле реакция на события вокруг далекого Цхинвали в разных странах Европы была далеко не одинаковой. Часть европейцев — Великобритания, Швеция и страны Восточной Европы — весьма негативно оценили действия России и однозначно поддержали Грузию. В Британии такой была позиция обеих ведущих партий — лейбористов и консерваторов. Лидер консервативной оппозиции и вероятный будущий премьер Дэвид Камерон даже съездил в Тбилиси. Такое же «паломничество» совершили в разгар конфликта лидеры Польши и прибалтийских государств.
В других странах ЕС, однако, ситуация оказалась менее однозначной. Так, итальянский премьер Сильвио Берлускони на брюссельском саммите пытался максимально смягчить критику Москвы, содержавшуюся в проекте итогового заявления. В Германии, по сути дела, произошел раскол в рядах политической элиты. Позиция канцлера и лидера демохристиан Ангелы Меркель оказалась ближе к осуждению России, хоть и была сформулирована в довольно мягких выражениях. Зато
министр иностранных дел ФРГ, представитель социал-демократов (и их возможный лидер на предстоящих в будущем году выборах) Франк-Вальтер Штайнмайер упирал на недопустимость серьезного охлаждения между ЕС и Москвой.
Понимание позиции России выразил бывший канцлер Герхард Шрёдер — впрочем, из-за своих связей с «Газпромом» он уже давно приобрел репутацию главного немецкого русофила.
Так же как немецкое, раскололось и чешское руководство: правительство и правящая коалиция выступили с осуждением действий России, в то время как президент Вацлав Клаус и оппозиция, напротив, подчеркивали и осуждали роль Грузии как инициатора военных действий. Раскол затронул и СМИ. В Германии некоторые из них (например еженедельник «Штерн») опубликовали весьма благожелательные по отношению к Москве комментарии к событиям вокруг Южной Осетии. В то же время на телеканале ARD разгорелся скандал вокруг интервью Владимира Путина, которое было вначале продемонстрировано зрителям с изрядными купюрами (когда этот факт всплыл на поверхность, интервью показали еще раз — на этот раз полностью).
Противоречия в ЕС, порожденные российско-грузинским конфликтом, вызваны не только разными взглядами европейских политиков и аналитиков на то, что произошло, и их неодинаковым отношением к России и ее соседям. Можно сказать, что речь идет о еще одном проявлении интересной особенности нынешней Европы:
большинство стран Евросоюза связаны тесными отношениями с различными геополитическими игроками вне ЕС. Эти «аферы на стороне» нередко оказывают влияние на внешнюю политику европейских стран и даже в чем-то противоречат их обязательствам в рамках Евросоюза.
К примеру, Франция, «по должности» (в качестве председателя ЕС) занимаясь посредничеством между Россией и Грузией, одновременно развивает дипломатическую активность на средиземноморском и ближневосточном направлениях. Президент Саркози недавно совершил визит в Сирию, где предложил посреднические услуги в налаживании прямых мирных переговоров между этой страной и Израилем. Чуть раньше Франция организовала помпезный саммит стран Европы, Ближнего Востока и Северной Африки, результатом которого стало создание Средиземноморского союза. А вот проамериканский запал, который демонстрировал Никола Саркози в первые месяцы своего президентства, заметно уменьшился. Возможно, правда, это вызвано естественным выжиданием, кто победит на приближающихся президентских выборах в США: как известно,
«старая» Европа «болеет» за более либерального и менее конфронтационно настроенного Барака Обаму.
«Сторонние увлечения» Франции, впрочем, пока не имеют столь явных политических последствий для Европы, как аналогичные связи Великобритании и восточноевропейских стран. История «специальных отношений» Великобритании и США насчитывает уже много десятилетий. Хотя после прошлогодней отставки Тони Блэра связи между Лондоном и Вашингтоном перестали быть предельно тесными, но они по-прежнему достаточно близки для того, чтобы в случае серьезных международных конфликтов Альбион выражал солидарность с Америкой. Так случилось и на этот раз. Лондон остался верен евроатлантическим принципам (в том числе идее расширения НАТО за счет Грузии и Украины) и в этом плане нашел общий язык с восточноевропейскими странами, чьи правящие элиты также занимают проамериканскую позицию.
Своего рода противовесом ориентации части Евросоюза на США служат достаточно близкие отношения между Германией и Россией. Они имеют сугубо прагматическую основу, в первую очередь совместные энергетические проекты.
В этом смысле российско-германские связи — противоположность российским отношениям с Восточной Европой. Если одной из главных причин напряженности между Москвой и восточноевропейцами является так называемая историческая политика, бесконечные взаимные напоминания о давних обидах, то в отношениях с Берлином исторический фактор полностью ушел на второй план, хотя нет двух других государств, в прошлом выпивших друг у друга столько крови (в самом буквальном смысле), как Германия и Россия. На южном фланге Европы несколько более скромным дополнением «нефтегазовой дружбы» с немцами для России служат достаточно близкие отношения с Италией.
Не удивительно, что каждый серьезный внешнеполитический кризис в этой ситуации чреват для Европы если не расколом, то ростом внутренней напряженности. В дни российско-грузинского конфликта эта напряженность, правда, не достигла такого уровня, как в 2003 году, когда Европа явно раскололась из-за различного отношения к вторжению США в Ирак. Но линии разлома внутри ЕС и на сей раз обозначились достаточно четко. Выяснилось, что
за последние пять лет европейцам удалось слегка ослабить, но не устранить существующие противоречия. Главные источники этих противоречий остаются прежними — отношения с Россией и США.
Поскольку уровень политической интеграции Европы пока не может сравниться с интеграцией экономической, каждое внешнеполитическое решение в рамках ЕС требует долгих консультаций и согласований. Это нередко оборачивается потерей времени и делает Европу геополитическим аутсайдером. Наличие же у многих стран ЕС «афер на стороне», особых связей с Москвой или Вашингтоном, еще сильнее тормозит формирование единой европейской внешней политики.
Для России и США в этих условиях возникает соблазн окончательно растащить Европу на сферы влияния. К чему укреплять связи с ЕС как единым целым, если можно положиться на те или иные благожелательно настроенные европейские страны? Проект размещения американской системы противоракетной обороны в Восточной Европе представляет собой пример подобной политики: США договорились о создании объектов ПРО непосредственно с правительствами Польши и Чехии, минуя не только Евросоюз, но и НАТО. «Асимметричным ответом» России могло бы быть дальнейшее укрепление связей с Германией, Италией и некоторыми другими странами и ускоренное сооружение газовых «клещей» (газопроводы «Северный поток» и «Южный поток») в обход недружественно настроенной Восточной Европы.
Такая политика могла бы принести определенные тактические, но вряд ли стратегические выгоды. Во-первых, ЕС в значительной степени уже стал экономическим целым, и это главный «предохранитель» против возможного политического раскола. Во-вторых,
изменения геополитической конфигурации в Европе вовсе не обязательно будут благоприятными для России.
Так, реакцией на российско-грузинский конфликт стало появление высказываний восточноевропейских аналитиков о возможности создания более тесного военного союза стран региона и США в обход слишком тяжеловесного и малоэффективного НАТО. Если Москва будет делать ставку на политический раскол Европы, подобные проекты могут быть реализованы, что лишь осложнит обстановку у российских границ. В-третьих, существование Евросоюза как самостоятельного геополитического игрока выгодно России и США — как раз на случай обострения отношений между ними. Посреднические усилия ЕС при разрешении нынешнего кавказского кризиса доказали это, несмотря на сохраняющиеся «но» относительно политического единства Европы.
