Цивилизация
Взрывают всех – англичан, американцев, испанцев... Японцев сектанты травят газом. Итальянцев и немцев уже отвзрывали «красные бригады» и Красная армия. Не так давно взрывались урны в Париже. Об израильтянах говорить нечего – полвека уничтожали террористов, теперь им сдались.
Терроризм непобедим и останется непобедимым, пока не будет принята единая мировая стратегия тайного и неукоснительного уничтожения террористов без публичных судов (я уже высказывал в этой колонке такую политически некорректную идею, рискуя в очередной раз прослыть людоедом). Терроризм, то есть смерть невинных и непричастных, стал частью общественной жизни, оказавшейся на переломе эпох неспособной к сопротивлению какой бы то ни было разрушительной деятельности, будь то эгалитарианские психозы вроде феминизма или агрессивного гомосексуализма, экстремистские левизна или правизна, фундаменталистский ислам или тоталитарные секты. Суицидный комплекс евро-христианской цивилизации неизлечим, она сама все интенсивнее порождает агентов влияния противника — либеральная интеллигенция есть не только обязательный побочный продукт ее существования, но и важная часть сердцевины этого хрупкого мира.
Ладно, ничего не поделаешь. Взрывают всех.
Но только нас при этом так унижают.
Собственно, ничего нового не происходит. Никто не рассказывал с таким сладострастием анекдоты про русского Ивана — пьяницу, бездельника, вора и неудачника, как русские. Самоуничижение, которое считается паче гордости только ради самоутешения, давно превратилось в национальный депрессант.
Такой реакции, которая последовала со стороны многих — отнюдь не только образованных (от них другого и ожидать было нельзя) – российских граждан на взрыв в переходе под Пушкинской, невозможно представить ни в одной стране мира. Самые простые, вроде бы нормальные в любых житейских ситуациях люди вдруг оказались либеральнее самых подрывных программ НТВ и «Эха Москвы». «Да уж конечно, это наши и взорвали»,— говорят вроде бы не запятнанные интеллигентскими отметинами работяги. «Это путинская работа, кагэбэшная, это ж им выгодно»,– твердят приличные вроде люди, не замеченные раньше в смердяковской тяге к национальному предательству...
— Зачем?! – впадая в истерику от непонимания, спрашиваю я.
— А как же, чтобы продолжить чеченскую войну,– отвечают мне со снисходительной уверенностью.
— А продолжать-то им зачем? – упорствую я.
— А чтобы Путина народ поддерживал,– отвечают мне, дурачку, со снисходительной усмешкой.
— Так вы ж не поддерживаете,– напоминаю я,– а остальные 73% и так поддерживают!
В ответ мне молча смеются...
Американцы тоже не любят свое ЦРУ — снимают про него фильмы со всяческими гадостями (хотя если бы не ЦРУ, то Кастро и сейчас грозил бы Нью-Йорку ржавыми советским ракетами), а уж университетские профессора при упоминании CIA просто крестились бы, если бы не были поголовными атеистами. Но когда взорвали торговый центр в Нью-Йорке и федеральное здание в Оклахоме, никто все же на Лэнгли не грешил — в голову не могло прийти, хотя тогда тоже террористы вину на себя не взяли. И Осаму бен Ладена американские спецслужбы сами вычислили, и авиация начала бомбить его по всему миру (не стесняясь суверенитетом, к примеру, талибского Афганистана), не дожидаясь, пока он признается. А Хаттаб, кстати, и Басаев ведь заранее все сказали: обещали «сеять смерть и ужас» на улицах русских городов. Но для нас, таких известных приверженцев правовых процедур, этого мало — нужны доказательства. И вот они сеют, а мы все с собой разбираемся.
Нет, все бесполезно. Советская интеллигентская КГБ-боязнь; мировая неприязнь к России, проникающая к нам по самым мелким социокультурным сосудам; отвращение к самим себе, ставшее русским этническим заболеванием (вроде как для африканцев СПИД и лихорадка Эбола); наконец, мировое засилье постмодернистского сознания, отрицающего любые приоритеты и иерархии, разрушающего любую структуру, в том числе и структуру национальных констант,— все вместе делает нас отвратительными самим себе уродами. Мы верим, что не враги, а наши же государственные институты уничтожают наших женщин и детей на улицах. Нам проще и привычнее поверить в это, чем собраться для отражения национальной угрозы.
Если так будет дальше, мы обречены.
Впрочем, не только мы.
Израиль уже отступил. Теперь отступит Россия – еще более бесповоротно, чем она отступила в 96-м, когда Чечня получила мир и фактическую независимость после взрывов троллейбусов, метро и вокзалов. Потом мир смирится с талибами (организация запрещена в России). Потом начнутся понемногу разговоры о резонах ЕТА и ИРА... Но отступать бесконечно не получится, потому что каждое выполненное требование бандитов будет порождать десяток новых. Отдадим Чечню – потребуют Дагестан и Ингушетию. Отдадим их – взорвут еще что-нибудь и заберут Дон. Отделятся баски – возникнут шотландцы или валлонцы. Успешный пример заразителен.
Тогда безумцы, подготовившие собственными фантазиями этот кошмар, опомнятся, начнут сопротивляться, и третья мировая война между заплатами лоскутного одеяла окажется куда более жуткой, чем не случившаяся между настоящими державами.
Впрочем, все эти страшилки — впустую. Я не смогу эффективно напугать своего старого приятеля, ставшего атеистом с тех пор, как разрешено молиться, и социалистом с того времени, как социализм перестал быть развитым. Он хочет бороться – и борется против своей страны, здравого смысла и собственной приличной жизни.
Мне надоело оттаскивать его от подоконника.
