Бревно в своем глазу

Процесс по делу Ирмы Павлис, признанной в середине апреля судом присяжных города Чикаго виновной в непредумышленном убийстве приемного сына Алексея, стал одной из топ-новостей прошлой недели. Для США дело Павлис — достаточно рядовое: за процессом по нему более или менее внимательно следит лишь Chicago Tribune и местные СМИ. В России же по понятным причинам — убит шестилетний российский мальчик, да не где-нибудь, а в США — на эту тему выходило не менее полусотни новостных и газетных публикаций в день. Практически все они так или иначе апеллируют к статьям Chicago Tribune и сообщениям американского агентства AP. Новости по делу Павлис достаточно цинично квалифицируются редакторами как «антиамериканская сенсация» и не нуждаются в дополнительной обработке: антиамериканизм и в России, и за ее пределами — неплохо продаваемый товар.

Самое же трагическое — то, что за спекуляциями на тему «американцев, убивающих русских детей», мало кто видит реальные проблемы.

Дело Павлис описано достаточно подробно. Добавлю лишь, что непредумышленное убийство и в России, и в США — тяжкое преступление, которое у нас часто путают с убийством по неосторoжности, наказание по которому, как правило, действительно мягкое. Судя по тому, что за освобождение Ирмы Павлис судья потребовал фантастически высокий для небогатой семьи залог в $3 млн, ни на какое особенное снисхождение подсудимая рассчитывать не может. Случай для США, где правосудие особенной мягкостью не отличается, весьма рядовой, желающие могут обнаружить несколько подобных дел в ленте новостей американской организации NAIC (www.adoption.com).

Вопрос в другом: есть ли смысл России делать выводы из случившегося, а если делать — то какие.

Существует некоторое расхождение в цифрах насильственной гибели российских усыновленных детей в США. Самая известная в России чикагская газета приводит данные по двенадцати детям с 1990 года, когда еще СССР, ратифицировав Гаагскую конвенцию по содействию международному усыновлению, открыл дорогу приемным детям за пределы России. Представители Минобразования в интервью телекомпании НТВ приводят другую цифру: восемь случаев за пятнадцать лет. Общее число российских детей, переданных приемным родителям в США, известно из статистики госдепартамента: в 2004 году их было 5865, с 1990 года общее количество детей немного превышает 60 тыс. То есть речь идет об одной трагедии в полтора-два года. В России же сейчас живет около 125–130 тыс. детей, по тем или иными причинам оставшихся без родителей. Отметим, что примерно столько же усыновлений и удочерений происходит в США ежегодно. Лишь 15% из приемных детей в США — иностранцы, на детей из России приходится, таким образом, 20–25% усыновлений.

Российские и румынские дети — главная составляющая проблемы.

Дело в том, что дети из КНР, Южной Кореи, Гватемалы, в меньшей степени Украины (все это — мировые лидеры по «экспорту ничьих детей», в этом рейтинге Россия — на втором месте после Китая) чаще всего попадают в семьи, говорящие на родном языке детей и близкой к ним культуры. Детям из России обычно приходится учить английский — судя по тому, что в России Ирма Павлис общалась со своими приемными детьми через переводчика, вряд ли Алеша вообще мог толком понимать, что говорит ему американская приемная мать. Да и «родственных» усыновлений из России в США относительно мало: чаще всего дети попадают туда из детских домов, а не от дальних родственников.

С 1996 года, когда правила международного усыновления в России стали более или менее понятными, число приемных детей, попадающих в новые семьи в США, растет на 8–11% в год. И то, почему это число так растет, хотя демографическая ситуация в России, равно как и статистика социального расслоения по доходам и числy граждан, живущих за чертой бедности, никак не позволяет предположить такой динамики, требует особого внимания. Есть ощущение, что в тяжелых судьбах многих российских детей за пределами России стоит винить не только преступников-родителей, но и российское чиновничество от образования и призрения сирот. Проблема не новая: вспомните Землянику из «Ревизора» Гоголя — был ли он беден?

Еще в феврале около 7 тыс. потенциальных и реальных родителей из США подписали петицию к президенту России Владимиру Путину, прося его вмешаться в ситуацию, сложившуюся в практике усыновления. Не знаю, стоит ли останавливаться на этой версии, но нынешний антиамериканский невроз российских СМИ вполне можно рассматривать как косвенный ответ на это обращение.

Дело Павлис, начавшееся в декабре 2003 года, играет на руку мелким дельцам одного из самых не то чтобы чудовищных, нет, скорее неприятных в самом сильном значении этого слова рынков в России — рынка торговли детьми.

Обороты этого рынка прикинуть несложно. В целом индустрия усыновления в США — это рынок с оборотами порядка $3,5-4 млрд в год. В США это стоит $4–30 тыс. плюс расходы на так называемое «агентство по усыновлению», которые неограниченны: реально затрачиваемые суммы составляют от $15 тыс. до $150 тыс. Что же касается международного усыновления, то NAIC приводит средние цифры расходов приемных родителей на «иностранное» усыновление. В США официальные расходы приемных родителей составляют около $1 тыс. Все остальное, а это от $7 тыс. до $25 тыс., можно заплатить официально зарегистрированному агенту по усыновлению. Но есть и другой путь; на тематических американских сайтах это именуется «дополнительными расходами на самостоятельный поиск ребенка», тогда деньги платятся кому-либо, кто (например, в России или в Гватемале) поможет это сделать.

Теоретически поиск ребенка для усыновления в России бесплатен: детьми, оставшимися без родителей, государство не торгует, требуется уплатить лишь соответствующие сборы и пошлины, установленные законом, в том числе в суде. На практике дело обстоит по-другому. Семья Павлис посчитала для себя в 2003 году слишком дорогими услуги официальных зарегистрированных в России американских агентств по усыновлению и пользовалась услугами некоего частного лица. Обошлось недорого: за двух детей (кроме Алеши Павлис усыновили еще пятилетнюю девочку, сейчас, по всей видимости, уже переданную в другую семью) они заплатили $11 тыс. Это был демпинг: на практике суммы, уплачиваемые за одного ребенка из России, обычно составляют около $10–15 тыс.

Эти деньги — прежде всего взятки, которые требуют с иностранцев везде — от детского дома до суда, где фиксируется усыновление.

Приемным родителям из России в разных регионах приходится ожидать усыновления от нескольких месяцев до двух лет. А вот лицензированное агентство по усыновлению AAi из Техаса предлагает сделать это жителю штата всего за месяц. Первый визит в Россию в случае, если ребенок уже найден по картотеке агентства (существование таких картотек абсолютно незаконно, но это уже отдельный разговор), займет пять дней, затем три недели ожидания, затем еще восемь дней в России. Далее, по заверениям AAi, можно лететь в Техас с новым членом семьи. Агентство указывает и конкретные города, где можно осуществить ускоренную процедуру; это Астрахань, Ставрополь и Владивосток.

Нет оснований полагать, что в трех указанных регионах приемных родителей из США любят больше, чем российских, за просто так. По всей видимости, именно здесь индустрия «внешней торговли детьми» и выдаивания взяток из ничего не понимающих в нашей жизни американцев достигает особого размаха. То же можно предположить и в отношении регионов, где число «иностранных» усыновлений равно или превышает число российских. Об этом, например, любят с легким сожалением говорить в Свердловской области.

Легко себе представить среднего дельца этой в данной форме совершенно незаконной индустрии: любит детей и желает им добра, вхож в местный суд и местные органы образования, чаще всего там и работает; знаком с директорами детдомов накоротке; уверен, что занимается полезнейшим делом, почти Юрий Деточкин. И при этом он, а чаще всего это деловитая дама средних лет с высшим педагогическим образованием и соответствующим стажем, преступник и хорошо знает, что занимается торговлей живым товаром. И если к нему обратятся с просьбой посодействовать тихим и спокойным американцам из Чикаго, он не будет особенно щепетилен с документами-справками. Деньги не пахнут. Не покупают же они детей, чтобы их бить, за эту-то сумму? А с русских столько не возьмешь.

6 тыс. российских приемных детей для США и еще около 3–4 тыс. по всему миру — это рынок с оборотом минимум $100 млн в год. Значительная часть этих денег остается в руках российских торговцев детьми.

То, что в очередях на усыновление детей из детдомов российские граждане стоят так долго, хотя приоритет для российских приемных родителей установлен не только Гаагской конвенцией, но еще десятком других документов, в первую очередь заслуга вышеописанных дам среднего возраста. Да и истории, подобные трагедии Алеши Павлис, которые при сохранении этого «рынка» в нынешнем виде будут неизменно повторяться хотя бы по статистическим причинам, тоже во многом на их совести.

Давайте говорить прямо. Экспорт детей за пределы России, по сути, следствие нашей бедности, пресечь возможно, но в этом нет необходимости. Он сократится, как только преимущественные права российских приемных родителей не будут «продаваться за СКВ». Нынешние антиамериканские инвективы играют на руку тем самым дамам средних лет — они обязательно воспользуются этим предлогом, чтобы увеличить тарифы на взятки в детдомах, судах, поликлиниках. Выйти из Гаагской конвенции несложно, но бессмысленно. Украина ее не ратифицировала, однако «экспорт детей» оттуда растет теми же темпами, что и из России. Пока причастные к этому бизнесу будут разделять свое чадолюбие с американскими приемными родителями по сходной цене, в России будут очереди на усыновление, а торговля детьми «из-под полы» будет приводить к новым нечастым, но тем не менее настоящим трагедиям. Разбирайтесь с ними, а Ирму Павлис оставьте пока в покое. Американский суд не слишком любит убийц детей, зато в России любят взятки.