Цивилизация
Что-то будет
— Программа «Белых ночей в Перми» очень разнообразна и ветвиста — можете расставить какие-то акценты?
— «Белые ночи» — не только события, но их соотношение. В прошлом году у нас было более миллиона посетителей — ни одна выставка, ни один концерт сами по себе столько публики не соберут. А это значит, что люди туда приходят за атмосферой, за отдыхом, какими-то ощущениями, а уходят уже с какими-то обретенными или доформировавшимися культурными пристрастиями. Поэтому половина программы направлена на создание атмосферы. Чтобы было тесно от творчества, чтобы везде что-то происходило, буквально на каждом пятачке этого нашего фестивального городка: тут учат танцевать, здесь выставляют керамику и так далее. Вторая часть — это собственно искусство. События этой части мы группируем в отдельные фестивали — точнее, подфестивали. У каждого из них есть свой художественный куратор.
Вторая важная пропорция — это соотношение между, скажем так, высоким и низким, серьезного искусства и вещей прикладных, развлекательных.
И третья, самая главная пропорция — это количество старого и нового. Мы сами не заметили, как создали новую традицию. Несмотря на то что сменилась власть, фестиваль продолжается, и мы рассчитываем, что еще десять раз власть будет меняться, а фестиваль будет продолжаться. Чтобы люди знали, что каждое лето они будут приходить, и увидят на этом месте что-то — и что-то привычное, и что-то новое обязательно.
— А что привычное? Классику?
— Ну почему. Приведу пример: за четыре года сформировался постоянный элемент программы — фестиваль уличного театра. Это было и будет, я думаю, всегда.
— А это было в городе до вас или с приходом вашей команды появилось?
— Инициатором является Борис Мильграм (министр культуры, а затем вице-губернатор Пермского края при прошлом губернаторе Олеге Чиркунове. — «Газета.Ru») и появился этот элемент с возникновением «Белых ночей». Причем сначала у нас был фестиваль уличных театров, в котором были разом и цирк, и театр, то сейчас эти две программы разделились.
— А вы лично какой привнесли элемент?
— «Культурный альянс». Применительно к Перми его смысл в том, что город подтверждает свой статус культурной столицы через то, что другие города приезжают туда и привозят свои программы: музыкальные, художественные, театральную, литературную. «Культурный альянс» при этом находится в некоем... контрапункте с фестивалем «Живая Пермь», который был прародителем «Белых ночей»: это праздник собственно пермской культуры — пермских художников, поэтов, музыкантов. Весь мир приезжает в Пермь себя показать, но в то же время Пермь тоже демонстрирует всему миру себя, свою специфику.
— Весь мир — это что в вашем случае?
— Ну, каждый раз по-разному. На первом фестивале специальным гостем «Белых ночей» был Петербург. А в прошлом году — Мексика; причем каждый из специальных гостей потом остается. Например, у нас в этом году снова будет фестиваль этой страны, просто в меньшем масштабе. Мексиканский парламент, увидев, насколько эффективно прошло в прошлый раз продвижение страны на нашем фестивале, снова заложил деньги на небольшой фестиваль «Мексика — это в Перми».
— А Петербург как представлен?
— В первый раз среди прочего был очень масштабный и разносоставный фестиваль, включавший в себя знаменитый SKIF — Международный фестиваль Сергея Курехина. SKIF так у нас и остался — в этом году он пройдет здесь в третий раз.
За рубежом Пермского края
— Расскажите, пожалуйста, что за программа «Русское зарубежье». Зачем это на городском фестивале?
— Видите ли, это не программа и не отдельный фестиваль — это некоторая инфекция, которой мы заражаем все фестивали «Белых ночей». Например, музыкальный фестиваль «Движение», который делает знаменитый промоутер Александр Чепарухин, — туда приезжают интересные люди из Прибалтики. Книжный фестиваль, который устраивают Александр Гаврилов и Линор Горалик, — там половина авторов связана с русским зарубежьем. Приедет большая выставка художников-нонконформистов из Нью-Йорка (на которой будут, скажем, неизвестные работы замечательного Леонида Сокова), будет выставка «Русские художники в Берлине» — двадцать актуальных, действующих художников.
— Но это, скорее, люди, которые живут за границей, потому что им так удобнее, а не потому что они представители специфической эмигрантской культуры.
— Но есть и такие — эмигранты во втором или третьем поколении, то есть не по собственному выбору. Для которых них быть русскими — это некий зов. Вообще очень интересно понаблюдать, как отличаются принципиально эти культурные диаспоры, диаспоры в разных городах. Например, Лондон — город, в котором все стремятся избавиться от своей русской идентичности....
— А почему вдруг возникла тема не только других городов, но и зарубежья?
— Формально — в связи с юбилеем Перми, который отмечается в этом году: города таким образом поздравляют Пермь. Ну а если неформально... В советское время зарубежье — это кто? Это отщепенцы, те, кого выгоняли из России, либо те, кто из нее сбегал. В советское время, в смысле в постсоветское, в перестроечное время, наследие русского зарубежья никто не выставлял, не манифестировал, не гордился этим. Потому что основная интенция была из России, а не в Россию, никто не возвращался. Такого фестиваля, такого «сбора» не было в России вообще, не только в Перми.
— А вам не кажется, что для пермяков куда большее значение имеет их собственная, местная культурная идентичность?
— Когда я три с половиной года назад открывал музей, меня спрашивали: а когда будет выставка пермских художников в музее? Я говорил: никогда. Потому что это музей мирового уровня и здесь прописку ни у кого не спрашивают. И, конечно, там участвовали в выставках несколько местных художников, но мы не фиксировали, что это именно люди из Перми. Потом эти выставки ездили в Милан, и там тоже никто не спрашивал, пермские это художники или не пермские художники. Вот наш музей – он, да, пермский.
В этот раз впервые мы показываем в музее именно в рамках «Культурного альянса» выставку Перми — собственно говоря, это выставка «Вектор Перми», которая проходила здесь, в проекте «Культурный альянс» на «Винзаводе».
— То есть вы все-таки решили сделать то, чего обещали не делать.
— Нет, тут другое. Если сравнивать искусство Ижевска, Уфы, Перми, Самары, то пермское искусство самое европейское. Здесь художники, которые в отличие от других художников в течение трех с половиной лет, каждые два месяца видели новую масштабную выставку у меня в музее PERMM. И то, что они делают, оказалось наиболее таким европейским, на уровне языка.
— То есть их объединяет не привязка к месту, а, наоборот, социальная ситуация?
— Именно. Конечно, для каждого города можно проследить некоторые характерные особенности для художников каждого города. Например, у ижевцев часто возникает тема обращения к силам природы — это их специфика. А в Уфе, например, — боязнь любых даже намеков на этнографические элементы; там, видимо, настолько силен диктат этой национальной идентичности — танцы, песни, шапки. Отказ даже от какого-то соприкосновения с национальным прошлым там очевиден.
Еще один очень важный элемент пермской культуры — это паблик-арт, столицей которого город постепенно становится. В прошлый раз у нас очень успешно выступала группа ижевских художников «Дача»; они создали на окраине Ижевска деревню художников, приезжали и привозили ее к нам. Получилось здорово, и в этот раз таких деревень прямо будет четыре. Первая — это «Кызыл-Трактор» из Чимкента, очень крутые казахские художники, известные во всем мире: они поставят настоящую юрту посреди города. Вторая — это группировка леваков ЗИП из Краснодара. У них будет нечто вроде открытого лектория. Третье — «Оккупай-Пермь», деревня, которую делает новосибирец, основатель «Монстрации» Артем Лоскутов.
В связи со скульптурой хочу отдельно рассказать о проекте «Пермский коралловый риф» Валерия Казаса — совершенно уникального скульптора из Краснодара. Мне кажется, это будет главное художественное открытие фестиваля.
Этот уже немолодой художник, как Илья Кабаков, рисовал все в блокнотиках. У Кабакова момент славы наступил, когда Рональд Фельдман пригласил его в Нью-Йорк. А у Казаса — вот когда мы его позвали в Пермь. Казас делает 30 мощнейших, модернистских по духу скульптур.
Я бы здесь даже отвлекся для обозначения одной важной вещи: так же как конструктивизм в свое время породил дизайн мебели, весь модернизм, собственно, породил паблик-арт. Смотрите: сейчас весь мир заполнен абстрактными, ничего не означающими скульптурами — капли, мобили... и именно модернизм, можно сказать, подарил вот это все миру. А у нас этого никогда не было. У нас и на уровне законодательства до недавнего времени можно было поставить в городе лишь то, что увековечивает чью-то память. Поэтому, когда это отменили, обнаружилось, что у нас нет ни таких скульптур, ни художников-модернистов, которые умеют делать форму в чистом виде. Постмодернистов много, модернистов — нет.
И вот Виталий Казас оказался такой единственный. Он делает сейчас для фестиваля сразу 30 скульптур, мощных, абстрактных.
Кто это сделал и кто за это ответит
— Кто формирует программу фестиваля?
— Фестиваль устроен довольно хитро. Из Москвы кажется, что все делаю я. На месте, в Перми, так уже не кажется. Все же у нас большая команда, порядка 70 человек, которые делают этот фестиваль. Я отвечаю за содержание. Владимир Гурфинкель — за расписание, чтобы с 1-го по 23-е число июня каждый день людям должно быть интересно. Один из основателей фестиваля Борис Мильграм, бывший при губернаторе Олеге Чиркунове вице-губернатором, — за стратегию. Промоутер Александр Чепарухин — за множество важнейших спецпроектов, а также за собственный музыкальный фестиваль — «Движение».
— Ваш фестиваль — один из главных элементов наследия предыдущего губернатора Олега Чиркунова, по инициативе которого и начался вообще весь так называемый пермский культурный проект. Как у вас складываются отношения с новой властью?
— В момент смены власти был забавный момент. Когда командой нового губернатора принималось решение, продолжать фестиваль или нет, к губернатору обратился один человек с предложением сделать «Белые ночи» патриотическим фестивалем. Сохраним «Белые ночи», народу очень нравится, но сделаем патриотический. С полной сменой команды. Но они — не знаю, из каких соображений, — решили все-таки этого не делать.
— А кто все-таки придумал «Белые ночи» — вы и ваша команде или все-таки инициатива принадлежала Олегу Чиркунову?
— Для того чтобы все это начать, нужна воля, умение и понимание. Понимание должно быть общим, носителем воли был Чиркунов, а умение — наше. Без Чиркунова этого проекта, конечно, не было бы. И, когда он ушел, было очень важно, что либо за эти три года этот проект стал пермским, либо он действительно, как все писали, закончится. Я говорил всем, что давайте не спешить. Действительно, новый губернатор пришел, поначалу отнесся к проекту... ну, скажем так, недоброжелательно. Его кто-то убедил, что пермяки плохо относятся к тем приметам культурной революции, которые есть в городе, но убрать их он просто так не мог. Собрался совет по культуре, 56 человек, выносят решение: надо оставить.
В ноябре, когда принимали бюджет и когда была тоже группа депутатов, которая хотела все это закрыть. И вдруг — я чуть не прослезился! — я слышу выступление депутата: зачем мы строим садики, в то время как наша молодежь встречается и знакомится друг с другом в музее? Если не будут знакомиться в музее, не будет деток и не нужны будут детские садики.
Ну и, наконец, буквально три месяца тому назад был проведен опрос. Оказалось, что все поголовно хотят повторения «Белых ночей в Перми». И, собственно говоря, после него со мной снова заключили контракт.
Так что пермский проект продолжается. Он теперь действительно пермский, а не «гельмано-чиркуновский». И если мы раньше были единственные, то сейчас мы первые: большое количество других городов начали такого же рода проекты или похожие проекты.
— А вот если обобщить пермский опыт, чему больше служат такие проекты — утверждению города на федеральной культурной карте или, наоборот, формированию и стимулированию местной, региональной особости, идентичности?
-— Ну, я бы немного по-другому на это взглянул. Каждый наш маленький фестиваль на «Белых ночах» безусловно, служит искусству. А все это вместе служит тому, что город меняется, новой убранистике, новому городскому устройству. Через 20 лет это будет совсем другая Пермь. И мы во время «Белых ночей» показываем, каким будет город через эти самые 20 лет. То есть сейчас это можно видеть только в центре, на Эспланаде, и только один месяц в году. А через 20 лет так должен будет выглядеть весь город, 12 месяцев в году. Конечно, мы хотим выстроить новую идентичность города — подчеркиваю, новую идентичность. Потому что сейчас на образ Перми оказывает влияние ее настоящее, слишком много унаследовавшее из прошлого: город военный, в прошлом закрытый, много «зон». Мы хотим эту идентичность сохранить? Нет, конечно. Мы хотим новую идентичность получить. Чтобы люди не хотели уезжать из Перми, чтобы им было ради чего оставаться.
