Смерть велосипедиста

Диву иногда даешься, сколько радостей и ужастей этого мира происходят от
отношений человека и велосипеда. Дитя разума, совершенство, к которому
ничего нельзя прибавить и от которого ничто нельзя отнять, велосипед
оказывает на личность мощное нравственно-познавательное влияние. Будучи
сочленением странно взаимодействующих меж собою миров, велосипед, по сути
дела, является моделью непостижимого движения жизни. И очень важно, что в 
этой модели предусмотрено место для венца развития цивилизации — человека
разумного. Схватив непознанное руками и прижав его жопою, homo sapiens
начинает накручивать вселенную педалями и учится лучше понимать себя самого,
других людей и даже целый их мир.

Начать с того, что велосипед — идеальное устройство для воспитания сильной и
здоровой личности. Он способен полностью заменить собою пьянство, блуд,
табакокурение и бытовой идиотизм. Тело истового велосипедиста приобретает
формы, ноги его укрепляются, взгляд становится обращенным вдаль. Более не
нуждается он в острой и жирной пище, не тиранит детей, не задерживается
подольше у голубого экрана. Уловив минуту, ездит он на велосипеде средь
постылых округ. Свежий воздух теребит его легкие, и не тельца любовниц, а
кровяные тельца сообщают ему отныне бодрость и уверенность в завтрашнем дне.

Отрадно, что физкультура и нравственность — лишь первый этап самопознания.
Чем больше крутим мы педали, тем глубже понимаем, как безграничен мир. Не родимая кособокая хата, не омут и пьяные соседские рыла составляют теперь
наш повседневный кругозор, а не знакомый досель дальний пригорок, тайная
тропка, лицо жителя иных пространств. Ведь если помчать без оглядки на условности государств, можно доехать даже и до верблюда, негра, пирамиды.
Сама старушка-планета, ранее доступная только пассажирам и поработителям
людей, бросит свои прелести к ногам упрямого человека. Мир, стоящий на трех
обезьянах, яблоке порока и простатите, на самом деле вращается вокруг нас. И
крутят его, конечно, велосипедисты.

Вот здесь уже недалеко останется и до философских обобщений, суждений о 
странностях бытия. Кто есть люди, окружающие тебя? Каковы их велосипеды? Не
надо ли что-либо в них поменять? Следует ли и дальше механически крутить
педали или надо остановиться, чтобы найти смысл этого усилия? Сами собою
могут напроситься стихи. Например, такие: «Любимая! Весенним этим днем
пойдем чинить велосипед вдвоем!» Или: «Поздняя осень. Сомнений пора. Пойтить
чтоль забрать ласапед со двора?»

Вообще, по здравом размышлении, следует признать: жизнь есть не что иное,
как умение ездить на велосипеде до самой смерти. До самого того момента, как
под прощальные велосипедные звонки земля упокоит плоть атлета, а близкие и
друзья его станут молиться, чтобы Господь даровал усопшему рай, где все
дороги — под горку, а не в ад, где, как известно, не переключаются скорости и
у велосипедов нет сиденья.

В сущности, если совсем уж глубоко задуматься о мироустройстве, можно прийти
к заключению, что все смертные делятся на тех, кто ездит на велосипеде, и
тех, кто радеет о том, чтобы на этот велосипед их усадить. Если они уладят
свои отношения — наступит мир и процветание. Например, очевидно, что
треклятый капитализм — всего лишь вера общества в превосходство велосипеда
над человком. В то, что механизм, формула, устройство — основа
благосостояния нации. Вера в превосходство человека над велосипедом — скорее,
постиндустриальная, европейская идея, проповедующая идеалы антиглобализма и
женской эмансипации. Стремление к равенству человека и велосипеда — удел
социалистических экономик. Соответственно, страны, предпочитающие только
отдельные типы велосипедов (например только горные или только равнинные),
скорее других склонны к сектанству. Вера в отдельные части велосипеда ведет
к фетишизму или культу однополой любви. Признание сверхъестественных свойств
велосипеда — к религиозному фанатизму.

Любопытно, что буквально несколько дней назад у меня состоялся разговор на 
эту тему с главным редактором южноафриканского глянцевого журнала для 
велосипедистов.

— Как обстоят у вас дела с велосипедами после того, как в России победила
демократия? Вы уже чувствуете разницу? — прямо спросил он меня.

Признаться, чтобы отстоять честь свой Родины и не уронить ее международный
престиж, я сказал, что, конечно, прошли те времена, когда мир был разделен
на два враждующих лагеря — Америку с ее наступательным велосипедом и СССР с 
его велосипедом оборонительного свойства. И сейчас, когда рухнул железный
занавес, мы начали строительство нового, в два раза более честного
велосипеда. Такого, чтобы иные слишком хитрые соотечественники не заставляли
крутить его педали других людей вместо себя. Чтобы наш велосипед был
доступен и прост в обращении, не побуждал бы к коррупции и финансовым
махинациям. Чтобы граждане гордились им по праву и могли бы отправиться на 
нем без виз в любую цивилизованную страну. Но трудность пока заключается в 
том, что у нас — холодно и нам нужен некоторым образом особый велосипед,
поскольку на обычном зимой довольно затруднительно ездить. И вот выходит,
что раз зима в России длится около полугода, пока половину жизни мы
проживаем зазря.

Кажется, я убедил международную общественность в сложности момента. Но
сам-то я знал, что безбожно вру. Настоящая беда России в том, что велосипед
требует от человека усидчивости и терпения, а этим мы не славились никогда.
К тому же похоже, что от долгой езды натирается задница. Она как бы грубеет
и теряет чувствительность. А ведь именно ею многое принято чувствовать и
понимать в нашей далекой северной стране. И вот теперь, сидя на окраине
сырой заснеженной Москвы, я думаю: как же долго нам предстоит еще ждать
вступления России в цивилизованное сообщество, в мир людей, сумевших понять
и полюбить велосипед!? Наверное, целую жизнь. Наверное, до весны.