Цивилизация
Понятия не имею, кто будет эту книгу читать. Роман Айрис Мердок с чудовищным, тяжеловесным, да что там — пошлым названием «Святая и грешная машина любви» — не самый известный и не самый лучший ее роман. Просто довольно известный и просто, скажем так, по-мердоковски хороший. Читали «Черного принца», «Под сетью», «Татуированную розу» и что-нибудь такое прочее? Читали — на даче, под яблоней, смутно мечтая о грядущих жизненных потрясениях, о временах, когда и вы будете вот эдак кипеть всем своим начитанным и образованным умом и страдать тонкой и ироничной душой от смертельных уколов любви? Было вам, значит, в ту пору лет двенадцать-четырнадцать и были вы, следовательно (почти наверняка), девочкой.
Ну, полагаю, девочкой вы отчасти и остались, а сегодня работаете на хорошей работе, одеваетесь от модных дизайнеров, читаете сегодняшних модных англичан, обоих Мураками и прочую очаровательную интеллектуальную попсу, а про то, чтобы прочесть свежепереведенный, но весьма несвежий (1974 года) роман Мердок о 440 страницах, и в страшном сне помыслить не можете. А может быть, вы никогда не читали Айрис Мэрдок, и в этом случае вы, скорее всего, мужчина, читаете сегодняшних модных англичан, обоих Мураками, а помыслить о чтении огромного романа со столь чудовищной обложкой вы и не можете. Ну, во-первых, потому, что Мердок — это вчерашняя мода, что непростительно, а во-вторых, это все-таки отчасти дамский роман, да простят меня боги литературы и философии, которые бесспорно присутствовали при зачатии и крещении произведения.
Меланхолично замечу, что и напрасно вы не станете его читать.
Вы оставляете прочтение «Машины любви» все тем же бледным барышням, которые отравятся всей этой словесно-философской, интеллектуальной, игровой, хитросплетенной, брезгливо-чувственной мутью и впоследствии начнут жить такой же интересной, интеллектуальной, игровой и пр. жизнью.
А вот вы, люди взрослые, напротив, могли бы сегодня прочесть «Святую и грешную машину любви» абсолютно другими глазами. И получили бы свое, взрослое удовольствие.
Итак, в предместьях города Лондон, в домах Худхаус и Локеттс, разделенных небольшим забором, соседствуют счастливая семья Гавендер и писатель Монтегью Смолл, несколько недель назад оставшийся безутешным вдовцом. Счастливая семья? Безутешным вдовцом? Помилуйте, о чем в этом мире можно говорить безапелляционно? Картина мира, преподносимая от лица одного героя, например от имени достойнейшей хозяйки Худхауса — Харриет Гавендер, немедленно разбивается о картину мира ее сына Дэйвида, по-подростковому стыдящегося несовершенства мира и родителей в частности. Там, где Харриет мерещится идиллическая минутка единения душ, сын умирает от отвращения, чувствуя запах молочного шоколада, который вечно жует его мать, и разглядывая жирное пятно на лацкане своего отца.
А дальше — больше, до полного развала. У хозяина Худхауза, Блейза, оказывается, уже десять лет как есть другая семья — истеричная сучка Эмили и сын Люка. И благородная законная жена, узнав об этом, мужа своего простит, но захочет увидеть соперницу и понять, из чего же состояла на самом деле ее жизнь, а сосед-вдовец окажется втянутым в семейную историю...
И машина любви так же, как и во всяком другом из двадцати шести романов Мердок, начнет методично пережевывать героев данного произведения. И взрослому человеку было бы очень любопытно погрузиться в мир, отстающий от нас всего лишь на тридцать лет и несколько тысяч километров.
Мир, где домам дают имена, где женщины требуют себе полного содержания только за то, что угробили на мужчину лучшие годы своей жизни, и никому в голову не приходит эти права оспаривать. Где сословные барьеры повыше заборов, где прочное благополучие — только повод для попыток дальнейшего самоусовершенствования и так далее и далее.
А также взрослый человек, наверное, уже посмотрел фильм «Айрис» и достаточно знает о создательнице произведения, чтобы отловить отражения ее жизни и ее личных проблем. Недаром в стольких ее романах появляется герой-писатель, который как может пытается изменить драматургию жизни остальных персонажей. Айрис Мердок прошла много дорог — длинную дорогу истинного, почти неведомого нам образования, дорогу феминизма, коммунизма, лесбийства, странных, причудливых романов (включая мучительные, наполненные садомазоокрасом отношения с Элиасом Конетти), длинную дорогу партнерства и супружества, а под конец жизни и дорогу болезни Альцгеймера, отнявшей у нее разум и память. Страх этой женщине, судя по всему, был неведом, и поэтому посмотреть на кое-какие проблемы ее глазами было бы поучительным опытом. Который и достанется в результате хмурым девочкам, которые уже опять собираются на дачу.
Айрис Мердок. «Святая и греховная машина любви», Слово/Slovo, 2003.
